— В общем, да, — кивнул Эспада. — Хотя для них тоже. Ладно, ничего обнадеживающего мы не увидели. Значит, играем тем, что есть.

— Что вы задумали?

— Надо отвлечь внимание стражи, и это сделаете вы. Готовы пойти на некоторый риск?

Падре кивнул. Инструкции были краткими и отдавали махровой импровизацией, убежденным противником которой был покойный капитан де ла Сьерпе. Увы, добывать карту укреплений и планировать операцию по всем правилам времени не было. Еще час-два, и спасать Диану будет просто поздно.

— Только не перестарайтесь, — попросил напоследок Эспада. — Спасать сразу двоих мне будет намного сложнее.

Падре еще раз кивнул, в знак того, что все понял, тихо благословил дона Себастьяна и вышел из проулка. Эспада замер у стены. Падре не спеша побрел вдоль стены влево, к воротам, нарочито громко шлепая по первым лужам. Для человека на стене это выглядело просто неуклюже, но Эспада уже знал: при необходимости монах мог двигаться значительно тише. Как он сам однажды обмолвился: чтобы обратить индейцев, надо понимать их, а для этого в какой-то мере самому стать индейцем.

Никто так и не окликнул падре со стены. Не то чтобы Эспада на это рассчитывал, но всегда остается шанс, что скука возьмет верх, и часовой выдаст голосом свое присутствие и местонахождение. Это было бы очень кстати. Но, увы, припозднившийся монах не вызвал никаких подозрений. У священнослужителей, как у солдат, рабочий день ненормированный. Когда служба призвала, тогда рабочий день и есть, даже если и не день это вовсе, а глубокая ночь.

Эспада наблюдал, как падре спокойно дошел до ворот и остановился, недоуменно озираясь вокруг. Обычная картина: шел, не там свернул, заблудился и только теперь это обнаружил. Потоптавшись на месте, монах неуверенно приблизился к воротам и постучал. Не сильно, чтобы не поднять на уши весь гарнизон, а лишь бы услышали. Вот это уже пусть ненадолго, но внимание часового привлекло, а значит — пришло время действовать дону Себастьяну.

Выскользнув из проулка, он перебежал через улицу и припал к стене. Уши настороженно ловили каждый звук, но, кроме шелеста дождя, ничего не было слышно. Пальцы деловито ощупывали каменную стену. Дождь постепенно усиливался. Камни становились мокрыми и скользкими. Эспада отошел шагов на двадцать от угла и остановился, задрав голову. Отсветы фонарей на домах до тюремной стены не доставали, а с началом дождя она и вовсе пропала из виду. Эспада провел руками по стене, нащупал выступающий камень, за который вполне можно было ухватиться, и медленно пополз вверх. Кладка была на удивление неровной, словно форт возводили в большой спешке и каменщикам было не до единства стиля. Благодаря их поспешности дон Себастьян продвигался довольно быстро. Пару раз нога соскальзывала, тогда он всем телом вжимался в стену и ненадолго замирал, прислушиваясь. Шелест дождя поглощал все другие звуки.

Наконец, рука нащупала каменный парапет, венчающий стену. Судя по гладкости камня, он был творением более позднего времени. Эспада переполз через него и опустился на ровную каменную поверхность. Руки слегка дрожали от напряжения. Эспада позволил себе минуту полежать, отдыхая, после чего двинулся дальше.

Переход по верху стены оказался шире, чем он ожидал. Даже не считая парапета, шага три — никак не меньше. Два человека запросто могли там разойтись, даже пушку можно было поставить. Единственный замеченный часовой стоял под навесом. Это был высокий солдат в темном камзоле и шляпе с обвисшими полями. Выходить под дождь он явно не собирался, но тот его и там доставал. Ветер забрасывал капли под навес, а крыша протекала в нескольких местах. Солдат прикрыл мушкет своим плащом и что-то недовольно пробурчал себе под нос. Погоду и впрямь сложно было назвать «мечта караульного». Надо было наблюдать за вверенным участком стены, следить, чтобы фитиль не погас и не отсырел порох на затравочной полке, а если это все-таки случилось, быстро и аккуратно удалить сырой порох и насыпать должную меру сухого. В общем, тот, кто употребляет в отношении часового с мушкетом выражение «скучал на посту», никогда сам не стоял в карауле. Эспада, сам немало отстоявший на таких постах, прекрасно понимал сложности мушкетера и умело ими воспользовался, чтобы проскользнуть мимо.

Вниз, в тюремный двор, вела каменная лестница. Левее от нее темнел еще один навес, под которым был как попало свален всякий хлам. Дальше на стене покачивался фонарь. Его света не хватало, чтобы разобрать, что там валяется, но было достаточно, чтобы заметить, что там что-то есть. Правее от лестницы в дождь врезалась полоса света. Она падала из приоткрытой двери. Подойдя ближе, Эспада смог разглядеть приземистое здание с плоской крышей, вход в которое и обозначался полоской света. Едва дон Себастьян приблизился, как полоса стала шире. Эспада отпрянул, прижавшись к стене.

Из здания вышел человек и быстрым шагом направился к воротам. Топать через залитый двор ему, видимо, было лень, и он громко окликнул часового с полпути.

— Что там был за стук?!

Ответа часового Эспада не разобрал, но он и так знал, что тот должен был ответить. Монах к тому времени уже должен был закончить выспрашивать дорогу к церквушке, что они приметили по дороге к тюрьме, и удалиться. Часовой, соответственно, только это и мог поведать своему начальству. Вместо подслушивания Эспада осторожно прокрался к двери и заглянул внутрь.

Судя по описанию Лютера, где-то тут был вход в подземную часть тюрьмы. От входа Эспада его не увидел. Узкий длинный коридор уходил вперед от двери и резко сворачивал влево. Справа, еще до поворота, в стене был проем. Проем дверной, но с полным отсутствием самой двери. Эспада не заметил даже петель на косяке. И стены, и пол были каменные. Последнее было на руку незваному гостю: никакая доска не скрипнет под ногой. Эспада тихонько, как мышь, нырнул внутрь и тотчас вынырнул обратно, как та же мышь, но уже заметившая кошку. За дверным проемом была небольшая квадратная комната. Посреди нее стоял массивный деревянный стол со скамьями по краям. За столом сидели двое мужчин в синих камзолах. На столе перед ними лежало их оружие: шпаги, пистолеты и одна пороховница на всех. Прошмыгнуть мимо них незамеченным не представлялось возможным. Просто, удобно и эффективно. Как раз так любили организовывать свою службу французы.

Вынырнув обратно под дождь, Эспада присел в тени и задумался. Пройти мимо было нельзя, прорваться силой — тоже. С одним кинжалом против пистолетов и шпаг — дело дохлое. Да пусть и добыл бы себе шпагу, например, у часового. Один выстрел из пистолета, и на шум сбежится вся охрана. Эспада потер подбородок, почесал в затылке, но все испытанные способы не помогали. Идей не было.

Громко шлепая по лужам, вернулся ушедший. На пороге он остановился, снял шляпу, стряхнул с нее воду, сам встряхнулся, как собака, и только тогда прошел внутрь.

— Что там было? — спросил строгий голос из комнаты.

— Какой-то монах заблудился, — ответил вернувшийся: — Искал церковь Святого Бернарда, а попал к нам.

— Веди сюда, разберемся.

— Да уже некого вести, — усмехнулся вернувшийся. — Жюльен сказал, что тот спросил, он ответил, и монах сразу ушел. Он даже дверь не открывал, через окошко все растолковал.