— Муж.

Он оборачивается на свою жену. Запутавшись в одежде, она стоит, криво прислонившись к стене позади нее.

— Кажется, я хочу тебя съесть.

Она пытается сделать шаг, но спотыкается. Ее разлагающееся тело все еще ведет ожесточенную борьбу с микробами за контроль над организмом.

Хорд довольно улыбается.

— Не беспокойся, любимая. Тебе не придется долго сдерживать свое желание. Кто знает, может, я отрежу тебе кусочек Аманды погрызть, чтобы ты могла задобрить своих новых хозяев. Уверяю тебя, она ничего не почувствует. В таком-то состоянии. Она потом даже ничего и не вспомнит. Что скажешь? Разумеется, я дам тебе то, без чего она легко обойдется в своей жизни. Ее маленький пальчик, например?

Затем он снова поворачивается ко мне и пожимает плечами.

— Как ты уже мог увидеть, здесь меня ожидает еще куча дел, требующих моего непосредственного вмешательства. Одна моя семья чего стоит.

Он с силой прижимает дуло своего пистолета к моему лбу. Я неотрывно слежу за его напряженными пальцами, сжимающими курок.

Но вдруг в подвале что-то происходит.

Глаза мне застилает колющая темнота. Это опасно холодная темнота, что превращает в льдинки воздух. Темнота проплывает между Хордом и мной, по пути стирая за собой запах. Затем она внезапно меняет курс и проходит сквозь тело Хорда. Тот, словно в оцепенении, падает наземь. Обжигающе холодная темнота обволакивает все вокруг и устремляется в дальний угол подвала, стирая тени на своем пути. Затем она исчезает.

Не придав произошедшему особого значения, я возвращаюсь к своим делам.

Я опускаюсь к Хорду. Все его тело теперь так же напряжено и подрагивает, как и его достоинство. Только ощущение теперь такое, словно его лет двести продержали в морозильной камере. На пистолете образовалась тончайшая корка сухого обжигающего льда. Я дотрагиваюсь до его кожи. Она колюче холодная. Я прорываю ее пальцами прямо под его подбородком Его плоть разрывается на удивление очень легко. С таким характерным хрустом, будто ступаешь по свежему снегу в жгучий мороз. Я сгибаюсь ниже, чтобы вкусить его кровь. Но она тоже замерзла. Его тело теперь наполнено мертвой холодной буровато-алой жижей.

Я вне себя от ярости.

И вспоминаю о спящей девочке.

Я вытягиваю свою простреленную ногу в ее направлении.

— Джозеф.

Женщина добралась до поскуливающего громилы у дверей. Схватив его за волосы, она далеко назад запрокинула ему голову. В свободной руке она сжимает стилет.

— Ты хорошо поработал, Джозеф.

Упругие мышцы у нее на спине и руках натягиваются, когда она погружает стилет в горло жертвы и вскрывает ему артерию.

Кровь бьет фонтаном.

Я ползу к ним через все помещение и впиваюсь ему в шею. Сколько лет прошло с тех пор, как я в последний раз вот так сосал кровь из вен? Одному Богу известно. Кровь наполняет мой рот и приятно согревает желудок. Тут же принимаются жгуче покалывать мои вновь затягивающиеся раны.

Так проходит несколько счастливых в моей жизни минут. Они запросто могли длиться несколько секунд или несколько часов, но факт в том, что рано или поздно они непременно подходят к концу. Но в долгу они не остаются никогда. Это быстротечное счастье приносит мне неизгладимое наслаждение. И так каждый раз. И когда в теле жертвы не остается ни кровинки, я ощущаю то, что в такие минуты ощущаю всегда: я жажду больше.

Я вновь вспоминаю о девчонке.

Однако меня сбивает с ног ее мать.

— Джозеф.

Я утолил голод, но мой организм все еще слаб. Вирус рьяно взялся за восстановление тканей своего хозяина. И он жаждет большего. Еще крови. Я поднимаюсь, однако ее сжатые кулаки вновь атакуют меня.

— Джозеф!

Позади нее я вижу девчонку. Ее веки начинают трепетать. Я должен выпить ее кровь. Я поднимаюсь. Но она вновь придавливает меня к земле.

— Джозеф.

Я пытаюсь увернуться от нее и проползти в обход. Она взбирается мне на спину, и минуту мы просто месим воздух непослушными конечностями. Я пытаюсь высвободиться, опереться руками о бетон и подтянуть себя к девчонке, от которой меня отделяет всего несколько ярдов. Ее мать обхватывает меня ногами и моими руками обнимает свое тело.

— Джозеф, пожалуйста. Джозеф.

Ее губы теперь щекочут мне шею. Затем я чувствую, как зубы нежно репетируют свой смертельный укус. Однако пока она на этом останавливается.

Глаза девочки на секунду распахиваются. Затем закрываются. Открываются и вновь закрываются.

Зубы ее матери поигрывают кожей на моей шее.

— Джозеф, помоги мне. Зубы со смертельным ядом.

Девочка тут же вылетает у меня из головы. Я напрягаю спинные мышцы и чувствую, как слабеет хватка Мэрили. Я высвобождаю свои руки и ноги и поспешно отодвигаюсь от нее. С минуту она так и сидит посреди подвала, опустив руки и беспомощно уставившись на меня. Затем она замечает дочь. И подкрадывается к ней.

— Миссис Хорд.

Она встает рядом с ней на колени.

— Миссис Хорд.

Она касается ее тощих обнаженных ног.

— Мэрили.

Она хватает сложенные джинсы и принимается натягивать их обратно Аманде на ноги. Добравшись до колен, она внезапно замирает. И поднимает глаза на меня.

— Я голодна, Джозеф.

Ее рука сжимает бедро Аманды. Сжимает так сильно, что оно бледнеет и покрывается пятнами.

— Я так голодна.

Она смотрит на свою дочь.

— Помоги мне, Джозеф.

Раны на моем теле почти все затянулись. Кровь перестала течь. Но я по-прежнему ощущаю, что работает у меня всего одно легкое, а кислота, вырвавшаяся из кишок, когда меня прострелили, теперь наводнила желудок. Но Вирус справится с этим. Через некоторое время я буду как новенький. Только если на меня сейчас нападет эта женщина — сейчас, когда бактерии на пике своей активности, — она добьет меня окончательно.

Я поднимаюсь и подхожу к ней. Она протягивает мне руку. Я принимаю ее и помогаю ей встать. Затем она гладит ладонью мое лицо и прижимается своими губами к моим. Когда же она отстраняется от меня, я замечаю, что все ее лицо теперь перепачкано кровью мужа.

— Джозеф, я думала о тебе.

Правой рукой я поддерживаю ей затылок.

— С самого первого мгновения нашей встречи я поняла, что ты особенный.

Левой рукой, на которой все еще покачивается обрубок моего наручника, я обхватываю ее горло.

— Да, особенный. Тот, кому я могу доверять.

Она оглядывается на дочь и вновь смотрит на меня.

— Могу я доверять тебе, Джо?