– Именно!

– Он приехал раненым.

– Есть такое! Левая рука на повязке.

– Это я его, неделю назад в Петербурге.

Урядник усмехнулся:

– Но и у вас, я вижу, шея в бинтах…

– Хорошо стреляет ваш Степка. И ловкий, очень ловкий. Давно мне такой не попадался. Их четверо было. Трое на месте остались, а он убежал.

– Алексей Николаич, а что у вас-то с ним произошло? – решился спросить Маккавеев.

Лыков рассказал всю историю с самого начала. К удивлению сыщика, урядник сразу его понял.

– Конечно, у вас теперь чувство вины! Я бы тоже переживал: упустить такую сволочь! Дети-сироты… А розыск ничего не даст. Ускользнет гадюка, не впервой. Надо самому добивать!

Они подъехали к Пятихаткам в полной темноте. Урядник то ли видел, как кошка, то ли знал местность наизусть. Привязав лошадь к плетню, Маккавеев повел начальство вдоль улицы.

– Через три дома баба его живет, – шепотом пояснил он диспозицию.

– Одна?

– Одна. Кто к ней придет? Все Степки боятся!

В избе тускло светилось окно. Лыков попробовал – дверь в сени была заперта изнутри. Урядник просунул в щель нож и ловко снял крючок, тот даже не звякнул. Они вошли и прислушались.

Из комнаты доносился женский смех. С кем веселится хозяйка? Наконец раздался голос, мужской, хриплый. Степка! Он здесь!

Сыщик взялся обеими руками за дверную скобу. Если даже там засов, он не выдержит. Маккавеев сбросил шинель, отстегнул шашку.

– Готов?

– Давай, ваше высокоблагородие!

Дверь отлетела, и полицейские ворвались в горницу. Степка с перевязанной рукой сидел в красном углу. Он схватился за карман, но не успел. Урядник прыгнул прямо через стол и заехал ему каблуком в переносицу. Бандит с грохотом слетел вниз. Через секунду Маккавеев уже вытаскивал его на середину, заломив здоровую руку.

– Вот он!

Лыков не сдержался, ударил под дых. Руки прямо чесались… Баба в одной рубахе закричала и бросилась поднимать упавшего. Но он был без сознания.

– Молчать!!! – рявкнул коллежский советник женщине. Так рявкнул, что та убежала за печь и высовывалась оттуда с опаской.

Они обыскали боевика и нашли в кармане штанов револьвер с полным барабаном. В сумке на подоконнике лежали патроны и самодельная бомба. Воевать собирался, тварь!

Когда Варешкин пришел в себя и увидел полицейских, то через силу ухмыльнулся:

– Все мои враги вместе собрались!

Теперь не сдержался уже урядник. Он набросился на арестованного и стал месить его руками и ногами. Бил и приговаривал:

– Это за брата! А вот еще! И еще! Получи в довесок!

Когда он устал и отступился, Степка лежал на полу пластом. Весь в крови, он был в сознании и злобно щерился:

– Я вас… сатрапов… зубами грызть буду!

Маккавеев обернулся к Лыкову:

– Ваше высокоблагородие, вы сядьте вон туда. Не смотрите. Я сам. Черт помойный! Много чести, чтобы полковник его душил. Хватит и нижнего чина.

Сыщик посмотрел на бабу, показал ей кулак, и та шустро спряталась.

– Давайте, Терентий Михайлович.

– Нет, пусть Лыков замарается! – крикнул убийца. – Я ему во сне буду являться!

У сыщика потемнело в глазах. Так хотелось подойти, положить руки на шею и сжать что есть силы… Он с трудом сдержался.

Коллежский советник отвернулся к окну. Он успел увидеть, как урядник со зверским лицом садится Степке на грудь. За спиной слышались хрипы, шум борьбы, потом все стихло.

– Можно, Алексей Николаевич.

Сыщик повернулся. Маккавеев был совершенно спокоен, будто не человека задавил, а выпил стопку водки. А впрочем, где тут человек? Бешеная собака.

– Ну вот, я вам даже и не понадобился, – вздохнул Лыков. – Вы и без меня бы справились. Зря приезжал.

– Вдвоем легче, – не согласился урядник. – Степка нелюдь, на нелюдя напарник нужен, иначе опасно.

– Значит, я пригодился?

– Еще как!

– Но вы, Терентий Михайлович, меня в рапорте не упоминайте, пожалуйста. Вообще. Хорошо? Я в отпуске и никогда тут не был.

– Как скажете.

– А баба?

– Баба будет молчать. У нее теперь заступника нету… Правда, Машка?

Та зарыдала в голос, не выходя из-за печки.

– Пора, – сказал Лыков, глядя на часы. – Иначе на поезд опоздаю.

Полицейские взяли тело за руки, за ноги, не забыли и сумку с бомбой. В темноте понесли убитого к пролетке. Из окон на них смотрели, но выйти на крыльцо никто не решился.

Алексей Николаевич успел к поезду до Курска. Урядник проводил его. На перроне мужчины крепко пожали друг другу руки. Хотели что-то сказать, но говорить оказалось нечего… Пустой беседой завершать знакомство не стали, и сыщик уехал.

У него оставалось от отпуска еще полторы недели, и Лыков чуть не отправился в Париж к дочери. Но передумал. Пугать ребенка простреленной шеей? И так газеты каждый день пишут о новых жертвах террора в России. Заявиться в Нижний Новгород, навестить могилу родителей? И напугать уже сестру… И коллежский советник выбрал Варнавин. Там Титус, ему ничего не страшно. Осень, рыжики пошли… Ветлужской стерляди поудить… Хорошее занятие для отпускника. Сыщик давно мечтал поймать мерную стерлядь[73], да все не удавалось. Может, сейчас повезет? Кроме того, Яша говорил, что паровая машина на лесопилке устарела. Нужно принять решение на десять тысяч рублей и не ошибиться. Вот и повод для поездки, настоящий, ненадуманный! Поручики пускай служат, а папаша защитит их интересы.

В Москве Лыков взял билет через Галич до Шарьи. Только что построенная Вологодско-Вятская дорога упростила путь до Нефедьевки. Коллежский советник даже успел купить новые каучуковые блесны на ветлужских щук и поехал отдыхать. За весь отпуск он ни разу не вспомнил о Варешкине.

Утром 19 декабря 1916 года Антон Макушкин, как обычно, зашел в гараж МВД. Возле моторов уже возились товарищи Антона, такие же шоферы. Макушкин двинулся было к своему авто, но его перехватили. Сторож гаража, долговязый Васька Демин, снова принялся канючить:

– Антон, ну будь же человеком! На один вечер всего! Утром верну!

Демин давно просил у приятеля его шведскую куртку. Он обхаживал новую пассию и хотел пофорсить. Действительно, эти куртки украшали любого мужчину! Они полагались лишь авиаторам и самокатчикам, но чаще их носили тыловые крысы… Антон случайно раздобыл кожанку и делиться ею не собирался. Поэтому он отмахнулся и прошел к автомобилю с приметным цилиндрическим капотом. Погладил решетку радиатора и сказал вполголоса: