– Вещмешка Загудаева нет. Командир первого огневого взвода говорит, что не видел его после завтрака.

– Вот… – Не удержавшись, Федор выматерился.

Ситуация складывалась неудачно. Старшина не при делах, а второй подозреваемый исчез. Арестовал бы Федор вчера обоих – и не было бы проблемы… Но куда мог направиться лейтенант? На передовую, а затем к немцам перейти? Не исключено. В пехотных ротах его знают в лицо – все же разведчик-корректировщик. На передовой бывает почти каждый день, служба у него такая. И слабые места, где к фрицам перейти можно, наверняка знает, даже с биноклем изучить мог. Но не факт! С таким же успехом он мог в тыл отправиться, кто знает, что у него на уме? Мог забрать документы у какого-нибудь убитого бойца – у многих бойцов в солдатской книжке фотографии нет. Поменяет погоны, и военные патрули или заставы войск по охране тыла быстро его задержать не смогут.

Меры надо было принимать срочные.

– Найденов! Срочно собрать и построить личный состав батареи!

Пока бойцы и командиры собирались и строились, Федор подошел к капитану-эксперту:

– Федор Игнатьевич, накладка вышла. Да чего там – мое упущение, ошибка. Лейтенант Загудаев, второй подозреваемый, исчез из расположения батареи. Вещмешка с личными вещами нет. Полагаю, почуял, что жареным пахнет, и сбежал. Официально выражаясь, дезертировал. Я попрошу вас вернуться в город, в отдел, и доложить ситуацию полковнику Белому. Надо разослать телефонограммы по железнодорожным станциям, заградотрядам, а еще – в полки и батальоны на передовой. Не исключено, что он может попробовать перейти линию фронта.

– Ни хрена себе, старлей! Заварил ты кашу! А сейчас что собираешься делать?

– Упущение мое, поэтому постараюсь исправить. Буду преследовать его… Все же офицер Загудаев не мышь-полевка. Кто-то его видел, кто-то что-то знает… Хорошо бы, чтобы в штабе армии его личное дело просмотрели. Да, и еще… нет ли у него в соседних частях сослуживцев, однокашников по училищу, у кого бы он мог укрыться на несколько дней?

– Понял, старлей… Найду подполковника – сразу доложу. А тебе успеха!

Капитан уселся в кабину грузовичка, и полуторка укатила.

Федор подошел к личному составу батареи, который уже построился в две шеренги, встал перед центром:

– Товарищи бойцы и командиры! Все вы знаете о несчастном случае на батарее – я говорю об убийстве комбата. Именно об убийстве, а не о самоубийстве! Не скрою, все было обставлено так, чтобы выглядело оно самоубийством. На данный момент есть веские основания подозревать лейтенанта Загудаева, тем более он самовольно оставил подразделение, то есть фактически – дезертировал.

По строю пронесся гул голосов: бойцы не могли сдержать удивления и гнева. В их рядах служил убийца, а возможно – и предатель, прикидывавшийся товарищем. Бойцов уму-разуму учил…

– Разговорчики в строю! – выступил вперед Найденов.

Нарушение Устава мелочное, но врио комбата было неудобно перед Казанцевым. Еще подумает, что лейтенант распустил батарею, не может поддерживать дисциплину.

– Так вот, товарищи, – продолжил Федор, – я прошу вас помочь в розыске Загудаева. Кто видел, куда направился Загудаев, прошу выйти из строя.

Вперед шагнули трое. Уже хороший знак!

– И еще… Кто из вас знает, нет ли у Загудаева в близрасположенных частях сослуживцев, однокашников по учебе в училище?

В ответ – тишина, строй не шелохнулся.

Повернувшись к Федору, Найденов тихо, чтобы в строю не расслышали, сказал ему:

– Загудаев не очень общительным был, о личной жизни мало рассказывал.

– Дайте батарее команду разойтись. А тем, кто вышел из строя, подойти ко мне.

К Федору подошли трое бойцов. Один из них был утром на кухне в наряде, двое в карауле. Федор опрашивал их поодиночке, отведя в сторону.

– Рядовой Шнуров. Я на часах стоял у склада боепитания и видел, как лейтенант това…

– Он нам не товарищ, называйте по имени, – прервал его Федор.

– Так вот, Загудаев прошел мимо меня. На плече сидор был.

– Куда он направился?

– В сторону госпиталя. – Боец показал рукой.

– Он что, ранен был? Или кто-то из бойцов батареи лечение там проходит?

– Не ранен он, цел.

Федор почувствовал, что боец что-то недоговаривает.

– Говорите все как есть. Ваши слова помогут задержать преступника.

– Слухи только, товарищ старший лейтенант… Не знаю, стоит ли?

– Стоит. Слушаю.

– Девушка у него там. Не знаю, доктор она или медсестричка, а только ходит он туда не первый раз. Когда мне на часах приходилось стоять в вечернее время, видел, как он возвращался. Веселый, песни потихоньку пел…

– Как девушку зовут?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – развел руками боец.

– Спасибо.

Опрос двух других бойцов сведений не добавил, оба показали то же направление, что и Шнуров.

И Федор решил не медлить. Итак, у Загудаева была фора в четыре часа, за это время пешком можно двадцать километров преодолеть. Поэтому он направился к госпиталю.

Располагался он в лесу, неподалеку. Но не госпиталь это был, а медсанбат. Принимал раненых с близкой передовой, оказывал срочную или неотложную помощь и отправлял в госпитали. Жил и работал медсанбат в палатках.

На подходе к нему Федора остановил часовой из легкораненых. Тех, кого можно было быстро восстановить – за неделю, десять дней, – в тыл не отправляли. Они лечились в медсанбате и по мере своих сил несли армейскую службу. Конечно, кому-то из раненых хотелось в тыл, подальше от фронта – передохнуть. Но были и те, кто даже с серьезными ранениями не хотел уезжать: здесь их взвод, рота, друзья. А куда их могли послать после тылового госпиталя, еще неизвестно.

Федор предъявил документы.

– Давно на часах стоишь?

– Скоро уже менять будут.

«Ага, стало быть, около четырех часов», – сообразил Федор.

– Не припомнишь, лейтенант-артиллерист не приходил в госпиталь поутру?

– Из минометной батареи? Как же, был! Я только на пост заступил. Зазноба у него здесь, медсестричка Лиза Мурашкина.

– Осведомлен ты, однако!

– Делать-то нечего, вот и наблюдаешь со скуки…

– Долго он здесь был?

– Полчаса.

– А потом куда ушел?

– Уехал. Начмед наш Кучин на мотоцикле с коляской в Великие Луки поехал, так он на заднем сиденье был.

Федор едва зубами от злости не заскрипел. Загудаев уже в городе, а он в медсанбате, быстро выбраться из которого надо еще суметь… Но все же он решил поговорить с медсестричкой. Насколько понял Федор, Загудаев посещал свою зазнобу ближе к вечеру – в темное время суток корректировщик огня обязанности свои исполнять не может. Вот и уходил с батареи, и наверняка – с ведома комбата.