Сама не понимаю, как и, главное, зачем, но делаю первый шаг, положив ладонь на его колючую щеку, заставляя посмотреть мне в глаза. Почему-то сейчас уязвимость, которую он не в силах скрыть от меня, бьет прямо по сердцу. Я хочу знать, какие тайны скрываются под панцирем этого мужчины. Быть может, если я смогу разбить эту броню, там найдется место и для меня? Ведь что-то мне подсказывает, что кое-что общее у нас определенно есть. И я смогла в этом убедиться сегодня.

У нас обоих не было семьи. Той самой, что должна быть опорой с самого детства. Без принуждения. Без уколов и упреков со стороны родителей. Без предательства и стремления поставить на колени. А судя по знакомству с его отцом, у Джафара было не самое простое взросление. И по какой-то непонятной мне причине я хочу узнать о нем все. Даже несмотря на ненависть, которая все еще колется у меня под кожей.

— Он сказал, что хочет преподать тебе урок и отдать меня в жены твоему брату.

А еще познакомил с твоей невестой! Так... стоп.

Ощущаю, как мощные челюсти под моими ладонями сжимаются, обещая мне что-то взрывное и опасное, и я тут же убираю руки от Джафара, делая шаг назад.

— Этого не будет! — рявкает он так, что мое сердцебиение прерывается, и, схватив за запястье, выволакивает меня следом за собой.

— Джафар! Что ты… — дергаюсь, пытаюсь упираться, да хоть что-нибудь сделать, лишь бы он остановился и прекратил вести себя, как животное. Только это равносильно попыткам сдвинуть гору с места. Невозможно.

Он действительно тащит меня по коридору, как непослушную собаку с прогулки, которая совершенно не хочет домой. Только хозяина это не волнует. А поняв, что он целенаправленно ведет меня в свою комнату, притихаю, в отличие от глупого сердца, внезапно решившего сломать мои ребра. Особенно когда снова встречаюсь с двумя огромными кошками.

По телу пробегает дрожь, и теперь я сама цепляюсь за Джафара, пытаясь использовать его гигантское тело вместо щита. Почувствовав это, он останавливается и бросает на меня хмурый взгляд.

Я даже не хочу думать, что сейчас происходит у него в голове. Мне определенно это не понравится.

Ну вот.

Не отводя от меня властного взгляда, Джафар подаёт рукой невербальный жест, и огромные мохнатые головы как по сигналу поднимаются вверх.

Всевышний! Ударь молнией в упрямого барана, который намеревается убить меня, вызвав сердечный приступ.

— Что ты задумал? — выходит как-то сипло, и мне кажется, Аль Нук-Тум меня даже не услышал, потому что он подаёт ещё один странный жест, и два царя-убийцы-людей поднимаются. — Д-джффар… прекрати, — тихо-тихо, вот только пальцы буквально вонзаются ему под кожу, пока я пытаюсь высвободиться из его хватки.

— Ты не будешь их бояться, — предупреждает он, прежде чем большая пятерня обхватывает мое горло с нежностью варвара. — И меня тоже.

Джафар наклоняет голову и впивается в мой рот поцелуем, забирая возможность воспротивиться этому самоуверенному заявлению. А потом его вкус взрывается жаром на моем языке, вынуждая меня сжать бёдра из-за потребности заглушить что-то, вспыхнувшее между ними. Проклятье, я пропала…

Этот поцелуй другой. Новый. Многообещающий. И я буду лгуньей, если не признаюсь себе в том, что этот мужчина умеет целоваться. По-настоящему. Так, что мое тело готово взбунтоваться против меня же и подарить нападающему рту сладкий стон. Который Джафар ловит с жадностью голодного человека, сжимая трепещущую под его ладонью шею сильнее.

Но я не должна получать от этого удовольствие.

Делаю слабую попытку отстраниться, только вместо этого получаю то, что окончательно разрушает бастион моего сопротивления. Аль Нук-Тум буквально проталкивает мне в горло собственнический рык, и я бессознательно прижимаюсь к нему, обвив могучую шею руками. Не могу поверить в то, что мне может нравиться этот дикий рот, оставляющий отметины зубов на моей коже. А это трение, которое создаёт его колючая щетина, каждый раз царапая меня, просто сводит с ума. Такой напор заставляет полностью раскрыться этому поцелую. Взять то, что мне дарит это мгновение. Быть может, это и есть то, в чем я нуждаюсь, — ощутить себя слабой рядом с ним? Позволить себе поверить в то, что он будет для меня всем.

Но внезапно Джафар прерывает поцелуй, нехотя отстраняясь от меня со сдавленным рычанием, чтобы после столкнуть нас лбами и запутаться своими длинными пальцами в моих волосах.

— Ты поняла меня? — его низкий голос невидимой вибрацией прокатывается по мне и вынуждает мою грудь вздыматься еще чаще. И мне даже приходиться дать себе пару минут, чтобы вспомнить, о чем он говорил.

С жадностью втягиваю носом воздух, когда понимаю, что все мои попытки оказываются тщетны. Эмоции, вызванные этим поцелуем, такие сильные, что, лишившись грубоватых ласк его языка, они оборачиваются ноющей болью внизу живота. Как же так?

Облизываю губы, переводя дыхание, и сама теперь отстраняюсь от него, по крайне мере, пытаюсь это сделать. Только он останавливает меня, переместив широкую ладонь обратно на мою шею. Не поможет, Джафар, я уже начинаю проклинать себя за то, что поверила этому поцелую.

— Теперь ты будешь жить в моей комнате, — продолжает он пленить меня хрипловатым голосом, так и не дождавшись ответа, а в совокупности с большим пальцем, которым он водит по моему горлу, возможность говорить что-либо отсутствует напрочь. — Здесь никто не потревожит тебя.

Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой. Вот только в противовес спокойствию, которое мне обещает Джафар, в голове вспыхивают тяжелым эхом последние слова его отца о том, что меня продадут в рабство, если я буду доставлять ему неудобства. Почему-то он убежден в том, что мое добровольное согласие подчиниться Фейсалу принесет Джафару боль. Но худшее, что было в том человеке, — это желание причинить боль собственному сыну.

— Я не могу, Джафар. Твой отец…

Одним движением Аль Нук-Тум сжимает мои волосы в кулак, угрожающим рычанием заставляя меня замолчать.

— Мне плевать, что он сказал тебе, ясно? — грубо отвечает он, и от его голоса мои ноги охватывает предательская дрожь. — Ты моя. И этого больше никто не изменит. — Он наклоняется так, что мне приходится задрать подбородок. — Ты никогда не станешь женой моего брата.

Сквозящее раздражение в его тоне цепляет меня на крючок, выворачивая не самую мою лучшую сторону.

— Думаешь, я этого хочу? — хочется завыть от беспомощности в сложившейся ситуации, потому что