Когда однажды я не увидел Таню на месте, я не мог и не хотел поверить, что ее арестовали как шпиона противника. Неужели Таня могла быть русским агентом? Мои друзья очень настоятельно посоветовали мне не пытаться доказывать ее невиновность. И, к счастью, я последовал их совету. Впоследствии я точно узнал, что она была шпионкой, и, вопреки желанию, мне пришлось признать, сколь опасными могли быть такие отношения. Правда, мое беззаботное поведение проистекало из того, что на нашей стороне сражались украинские солдаты. Я ошибочно полагал, что Таня придерживалась тех же взглядов, что и они. Однако все оказалось совершенно иначе. Прежде чем попасть работать в лазарет, Таня занималась тем, что сообщала своим товарищам в Красной Армии о маршрутах обеспечения и перемещениях немецких войск. Она следила за этим из укрытия на чердаке оставленного дома на Штригауэр Плац, выполняя при этом также роль наводчика русской артиллерии.

Конечно, Таню нельзя сравнить с Матой Хари, шпионкой Первой мировой войны, но она была более чем превосходной актрисой. Она расчетливо воспользовалась моей влюбленностью и наивностью. Но куда смотрел я сам? Нас столько раз предупреждали о возможности саботажа и деятельности шпионов. При этом особенно предостерегали против женщин, которые могли быть использованы врагом против нас. И я все-таки угодил в ловушку! С течением времени мне окончательно стало ясно, почему Таня проявляла интерес к судьбе моих товарищей и выражала фальшивое сочувствие. Таким образом она через меня узнавала о ситуации в зоне боев. Слава Богу, что, будучи на относительно невысокой должности, я просто не мог выдать ей важной стратегической информации. Этим я могу успокоить себя. И, несмотря на мое разочарование в Тане, я вынужден отдать должное ее смелости и твердости ее коммунистических убеждений. Занимаясь подобной деятельностью, она рисковала своей жизнью и могла быть казнена, что не противоречило никаким военным законам. Несмотря на все происшедшее, мне было жалко Таню. Однако впоследствии выяснилось, что судьба сохранила ее.

Через много лет после войны одна из женщин, которая также работала в том лазарете, сообщила мне, что видела Таню после падения Бреслау. Моя русская возлюбленная ехала по городу в запряженной лошадьми повозке, и на ней была униформа лейтенанта Красной Армии с наградами на груди. Мне очень хотелось бы встретиться с Таней снова и спросить ее, как ей удалось сбежать. Или же она была освобождена собратьями по оружию? В любом случае, это было настоящим чудом. Судьба оказалась очень милостивой к ней, по крайней мере, тогда. Что ж, эта история многому меня научила. С другой стороны, мало кто из немецких солдат может похвастаться столь мирными и счастливыми отношениями с русской шпионкой!

Во время обороны Бреслау с нами не раз происходило то, что может показаться невероятным. Расскажу еще об одном эпизоде, который может показаться фантастическим, но за достоверность которого я ручаюсь. Рыская по подвалам оставленных домов в поисках вина, наши бойцы однажды наткнулись на группу русских солдат, которые были во всеоружии. Впрочем, в подвале, где это произошло, действительно хранилось много вина, и русские пришли туда с той же целью. У иванов, как и у фрицев, оказался одинаково превосходный нюх на спиртное.

И что бы вы думали? Боя не произошло. Вина было много, и солдаты каждой из сторон решили просто взять то, за чем они сюда пришли, не начиная кровопролития. Может ли что-то быть более удивительным?

Однако в подвалы устремлялись не только за горячительным. Именно в подвалах находили защиту от огня русских как мирные жители, так и военные, особенно в моменты, когда они были свободны от своих прямых обязанностей. При этом нужно было выбирать те подвалы, потолки в которых надежно поддерживались деревянными и стальными опорами. Иначе ты рисковал, что при очередном взрыве снаружи потолок обрушится тебе на голову. Проделанные же между подвалами проходы, через которые соединялись целые улицы, позволяли бойцам спастись из здания, если в него врывались превосходящие силы русских. Подвалы стали использоваться таким образом с самого начала осады, и именно в них устремлялись и военные, и мирные жители во время авианалетов.

Тем не менее при перемещениях по подземным коммуникациям возникали проблемы с ориентацией в пространстве. Тебе всегда требовалось знать, где именно ты находишься и как добраться до места назначения. В противном случае ты мог очень быстро оказаться позади позиций противника и угодить в руки Иванам. Эта проблема была своевременно обнаружена, и проходы, ведущие к русским позициям, были временно заделаны, либо же около них был выставлен вооруженный караул.

Подвалы домов, стоявших вдоль передовой, были полностью очищены от их первоначального содержимого. Все оно было сложено на заднем дворе. Однако большие толстые крысы, на чью исконную территорию мы вторгались, не покинули своих прежних жилищ. Они перемещались по канализационным трубам, и их было очень много. В подвалах жили сотни крыс! Поэтому когда у нас появлялось хоть немного времени для сна, мы спали, с головой укрывшись покрывалами.

При этом мы старались хоть как-то организовать свой быт и переносили в подвалы из оставленных или разрушенных домов стулья и другую мебель. Единственным источником света в подвале было тусклое пламя свечи. Сидя там, мы редко затевали разговоры, чтобы не разбудить тех, кто дремал. Но именно в подвалах мы, как правило, чистили свое оружие, которое должно было всегда быть наготове, чтобы враг не застал нас врасплох.

Когда на нашем участке наступало затишье, до нас всегда доносился грохот русских пулеметов и минометов из других секторов. Если же огонь велся по нам, мы знали, что, как только он замолкнет, нам сразу придется вступить в ближний бой.

Когда передышка наступала снова, мы в принципе могли позволить себе подремать несколько часов, но старались не делать этого, поскольку внутренний голос призывал нас к осторожности. Тем не менее нередко усталость все-таки одолевала нас, мы засыпали. При этом успевали увидеть лишь один или два коротких сна. Во сне мы не видели ужасов войны: наше подсознание понимало, что мы должны отдохнуть от них. Нам снились чудесные мирные дни. В те месяцы, когда смерть дышала мне в спину, я видел во сне свое беззаботное детство, когда я гулял среди зеленых лугов нашего польдера. Мои братья, сестры, родители и все Зирикзе проходили передо мной в этих снах. Лишь гораздо позднее, когда остались позади война и плен, мои сны превратились в терзавшие меня много лет кошмары, которые возвращали меня к военным дням.

Во время уличных боев бойцы, находившиеся на передовой, уже не подвергались бомбардировкам с воздуха и огню тяжелой артиллерии. А вот за пределами передовой на нас регулярно сыпались снаряды русских.

Опытные бойцы, закаленные на Восточном фронте, учили новичков:

— Когда артиллерия иванов плюется в нас и снаряды бабахают далеко позади тебя, считай до двадцати. Пусть это будет их двадцатикратным салютом в твою честь! А после этого нужно быть начеку.

— Если ты услышишь, что снаряд со свистом рассекает воздух, немедленно падай на землю. Иначе это может быть твой конец.

— Но уж если снаряд попадет в тебя, не переживай! Он уничтожит не только тебя одного, но и все, и всех, кто будет рядом.