Эта информация оказалась крайне полезной для командующего гарнизоном крепости. Благодаря ей генерал Нихофф мог вовремя принять контрмеры, на которые у нас оставалось вполне достаточно времени. Захваченная карта была самым большим подарком судьбы, доставшимся нам в те дни.

Вполне естественно, что в военных операциях мы также пользовались кодовыми именами. Но мы их постоянно меняли, поскольку знали, что русские столь же исправно занимаются радиоперехватом. Нередко мы использовали ботанические названия или профессиональные термины и наименования. Так, старшего сержанта мы называли «художником», а командира полка «господин 22-й». Районы Бреслау получили у нас экзотические и тропические имена, никак не связанные со зданиями, которые там находились. Городское управление мы называли газовым заводом, детский сад — крематорием и т. п. Раненых мы именовали мулатами, а убитых — индейцами. Надо сказать, что рост количества и тех, и других создавал огромные неудобства для немецких официальных лиц, оперировавших информацией, поступавшей с фронта, и стремившихся представить боевую ситуацию в более приглядном свете. Как мне признался впоследствии один из этих людей, все они тогда работали, руководствуясь установкой: «Пусть даже мы и проиграем войну в действительности, но на бумаге мы должны выиграть ее!»

Каждый из учившихся в школе жителей города знал о предсказании: «Когда воды Одера превратятся в кровь, будет близок конец Бреслау». Теперь течение Одера приобрело багровый оттенок, наполненное кровью огромного количества людей, сражавшихся в те дни в Бреслау. Однако маршалу Коневу пришлось прождать еще некоторое время, прежде чем он, взяв город, смог отвести от стен Бреслау свою армию. Пришлось ждать до конца апреля и несколько майских дней.

Между тем, после жестокой бомбардировки осажденного города в пасхальные дни генерал Глуздовский на своем командном пункте не ожидал стойкости со стороны солдат, защищавших Бреслау, и жителей силезской столицы. Несколько следующих дней были непривычно тихими, как будто русские хотели дать нам время, чтобы мы осознали плачевность своего положения. Нам было неизвестно, что у русских была и другая очень веская причина для этого. После пасхального штурма войска 6-й советской армии и 1-го Украинского фронта были столь изнурены и понесли столь высокие потери, что им требовалось время для переформирования.

Несмотря на затишье, наше командование не могло позволить себе даже помыслить об отдыхе. Слишком многое нужно было сделать, продумать и организовать. У нас были огромные потери среди военных и гражданского населения. Но, помимо этого, нам теперь крайне не хватало боеприпасов. Дошло до того, что наша артиллерия получила приказ вести огонь только в чрезвычайных ситуациях. По той же причине наш легендарный бронепоезд, созданный рабочими «ФАМО», мог использоваться лишь эпизодически.

Был и еще один крайне болезненный момент. У каждого разный порог устойчивости к боли и нервному напряжению. Поэтому многие из наших бойцов решили встать на другую сторону. Они дезертировали. Дезертиры выдали советским войскам местонахождение командного пункта генерала Нихоффа в Либихсхехе, и он незамедлительно попал под продолжительный обстрел артиллерии и бомбардировки авиации. Под непрекращающимся огнем окутанный дымом КП генерала напоминал дремлющий, но дымящийся вулкан и был виден за несколько километров. Но даже когда командный пункт Нихоффа 14 апреля был перенесен в подвалы Городской университетской библиотеки, русские узнали об этом уже на следующие сутки. Определенно, им в этом помогли такие же Тани, как моя русская красавица, оставшиеся в стенах крепости. Кроме того, русские забрасывали в город группы участников Сопротивления, чтобы они сформировали очаги оппозиции и раздували среди солдат пламя мятежа. Возможно, планировалось даже убийство генерала Нихоффа. Тем не менее подозреваемые в подобной деятельности были найдены и арестованы. Их судьбу решил военный трибунал.

В те же дни в Бреслау нам довелось столкнуться и с немцами, сражавшимися против немцев. Это был горький опыт. Наши бывшие товарищи смогли пойти воевать против своих же соотечественников, взяв в руки русское оружие. Их поведение разительно контрастировало с самопожертвованием наших бойцов, оставшихся в строю.

2 мая восемьдесят человек из так называемого Национального комитета «Свободная Германия»[21] в немецкой униформе вошли в восточную часть Бреслау. Однако их задание завершилось, не успев начаться. Хотя им и удалось захватить врасплох часовых, дежуривших возле командного пункта батальона, но бойцы войск СС сразу распознали их хитрость. В результате бывший лейтенант Вайт и входившие в его отряд дезертиры были арестованы и расстреляны.

Этот случай не был единичным. Даже группа бывших украинских бойцов СС попытала свою удачу подобным образом. Правда, им удалось спастись бегством.

После войны легковерные немецкие перебежчики на сторону Красной Армии получили хороший урок от коммунистов. Московское радио сначала объявило о роспуске Национального комитета «Свободная Германия», а потом что дезертирство Паулюса и Зайдлица было не более чем «военной пропагандой», чтобы дискредитировать их. Происшедшее привело тех, кто дезертировал, следуя примеру этих двух генералов, которые для столь многих бойцов были образцом немецкого солдата, к осознанию того, что сделанный ими шаг оказался совершенно бесполезным.

Кем же были Паулюс и Зайдлиц? И что представлял из себя Национальный комитет «Свободная Германия»?

Начну с Фридриха Паулюса. Он начал свою карьеру в пехотном полку. В Первую мировую войну воевал на Западном фронте и дослужился до капитана. До 1933 года служил на разных военных постах, после чего начался его стремительный карьерный рост. В феврале 1938 года полковник Паулюс был назначен начальником штаба 16-го моторизованного корпуса, в мае 1939-го — повышен в звании до генерал-майора и назначен начальником штаба 10-й армии. В начале 1942 года, во время зимнего кризиса на Восточном фронте, Паулюс стал командующим 6-й армией, но в январе 1943-го попал в плен к русским.

Его военная карьера развивалась блестяще вплоть до осады Сталинграда, где в силу разных обстоятельств ситуация сложилась так, что Паулюс не смог с ней справиться. Будучи фельдмаршалом, он вступил в уже существовавший к тому времени комитет «Свободная Германия», когда находился в офицерском лагере для военнопленных в Лунево. И здесь встает естественный вопрос: почему?

Некоторый свет на это проливают вышедшие после смерти Паулюса мемуары Вальтера фон Зайдлица-Курцбаха, известного как «сталинградский генерал». Споры о том, кем был этот человек, не утихают и по сей день. Был ли он изменником или же, наоборот, патриотом, который предвидел поражение Германии и «сменил лошадей на переправе», чтобы участвовать в Сопротивлении и повлиять на участь своей страны?

Подобно Фридриху Паулюсу, Зайдлиц сделал блестящую военную карьеру. Он стал 54-м военным, получившим от Гитлера Дубовые Листья к Рыцарскому Кресту. Во время войны с Францией он участвовал в прорыве «линии Мажино». В феврале 1942 года, действуя по приказу Гитлера, он спас 100000 немецких солдат, попавших в окружение под Демянском. В Сталинграде Зайдлиц был уже генералом артиллерии и командовал 51-м корпусом 6-й армии Паулюса. Зайдлиц также оказался в плену у русских. Следующие после этого четыре месяца он провел в офицерском лагере для военнопленных в городе Красногорске, что под Москвой. Надо сказать, что оба генерала содержались изолированно друг от друга, но при этом в довольно комфортных условиях в отдельных помещениях. В конце июня Зайдлиц и Паулюс были перемещены в Войково.