— Неужели? — воскликнул он. — Я должен признаться, что не прочел письмо до конца. Увидев ваше имя и услышав от посыльного, что вы желаете встретиться со мной в конторе, я отправил вам ответ и не заботился более ни о чем. Пожалуйста, извините меня. Вам нужен совет по судебному делу? Ради вас самой надеюсь, что нет.

— Да, это судебное дело, мистер Плеймор. Я сама нахожусь в таком тяжелом положении и явилась к вам за советом при самых необычайных обстоятельствах. Я очень удивлю вас, сообщив, в чем дело, и боюсь, что отниму у вас много времени.

— Я и мое время в полном вашем распоряжении, — сказал он. — Скажите мне, что могу я сделать для вас, и все не торопясь.

Он был так добр, что я свободно и подробно рассказала ему свою странную историю, ничего не преувеличивая и ни о чем не умалчивая.

Он не скрывал того впечатления, произведенного на него моим рассказом. Разлука моя с мужем, видимо, огорчала его. Моя решимость оспаривать приговор шотландских присяжных и мои несправедливые подозрения относительно мистрис Бьюли сначала забавляли его, а потом изумили. Но более всего поразило его описание моего свидания с Мизеримусом Декстером и мой любопытный разговор с леди Клориндой. Я видела, что он изменился в лице, потом вскочил с места, пробормотал как бы про себя, совершенно забывая о моем присутствии.

— Боже милостивый! — услышала я. — Возможно ли это? Неужели мое предположение окажется верным?

Я позволила себе прервать его, мне хотелось, чтобы он поделился со мной своими мыслями.

— Я, кажется, удивила вас? — спросила я. Он вздрогнула, услышав мой голос.

— Прошу тысячу извинений, — воскликнул он. — Вы не только удивили меня, но и дали возможность иначе взглянуть на это дело. Теперь я вижу возможность, положительную возможность объяснить гленинчское дело, чего я не мог сделать до сих пор. Однако как странно, — прибавил он, впадая в свой прежний юмористический тон, — клиент учит своего адвоката. Так как же, дорогая мистрис Вудвиль, вы нуждаетесь в моем совете или я в вашем?

— Нельзя ли мне узнать, в чем состоит ваш новый взгляд? — спросила я.

— Извините, пожалуйста, я не могу еще сообщить его вам. Обратите внимание на мою профессию. Я разговариваю с вами не как адвокат, я всячески избегаю этого, но привычка берет свое. Я действительно не решаюсь высказать вам свои мысли прежде, чем хорошенько не проверю их. Сделайте мне большое одолжение: повторите мне часть своего рассказа и позвольте задать вам несколько вопросов. Вы не имеете ничего против этого моего желания?

— Конечно нет, мистер Плеймор. С чего прикажете мне начать?

— С вашей поездки к Декстеру с вашей свекровью. Когда вы спросили его в первый раз о его подозрении насчет смерти мистрис Юстас Маколан, он посмотрел на вас подозрительно, сказали вы?

— Очень подозрительно.

— И лицо его снова прояснилось, когда вы сообщили ему, что основываете ваш вопрос на том, что прочитали о процессе?

— Да.

Он вынул из конторки лист бумаги, обмакнул перо в чернила, задумался на минуту и поставил для меня стул рядом со своим.

— Теперь адвокат исчезает, — сказал он, — его место занимает человек. Теперь между нами не будет тайн. Как старый друг вашего мужа я принимаю в вас большое участие. Я нахожу необходимым предостеречь вас, пока еще не поздно, и могу это сделать, подвергаясь большому риску, чего бы не сделал другой на моем месте. Как человек и как адвокат я вполне доверяю вам, несмотря на то что я шотландец. Садитесь подле меня и следите через мое плечо, пока я буду делать заметки. Таким образом вы будете следить за ходом моих мыслей.

Я села рядом с ним и без малейшего колебания стала смотреть через его плечо.

Он начал писать следующее:

«Отравление в Гленинче.

Вопросы: Где находился Мизеримус Декстер в момент убийства? Что он знает об этом деле?

У него какой-то особенный, таинственный взгляд. Он подозревает, что выдал его или его открыли каким-то непонятным для него образом. Он заметно успокаивается, убедившись, что этого не случилось».

Тут перо остановилось, и мистер Плеймор продолжал устно свои вопросы.

— Теперь обратимся к вашему второму посещению, — сказал он, — когда вы виделись с Декстером наедине. Повторите мне еще раз, что он делал и какой был у него вид, когда вы сказали ему, что не желаете подчиняться Шотландскому вердикту.

Я повторила. Перо снова забегало по бумаге, и прибавились следующие строки:

«Услышав от посетившей его особы, что она не хочет признавать вердикта за окончательный и предполагает перерасследовать дело, что он делает?

Он обнаружил все признаки панического страха, он чувствует себя в какой-то непонятной опасности, он выходит из себя, но в следующую минуту становится подобострастным, он должен и хочет узнать, что действительно думает эта особа. Удовлетворившись в этом отношении, он сначала бледнеет и сомневается, а потом без всякой видимой причины спрашивает свою посетительницу, не подозревает ли она кого. Здесь следует вопрос: когда в доме пропадает небольшая сумма денег и все слуги уведомлены об этом, что думаем мы о слуге, который заговорит первым и спросит: «Вы подозреваете меня?»

Он снова положил перо.

— Справедливо это? — спросил он.

Я стала понимать, к чему ведут эти заметки. Не отвечая на его вопрос, я просила его объяснить мне, как он смотрит на дело. Он погрозил мне пальцем и остановил меня:

— Нет еще, — сказал он, — правильно ли я записал?

— Совершенно.

— Хорошо. Теперь сообщите мне, что делал Декстер потом. Не стесняйтесь повторением одного и того же. Мне важны любые подробности.

Я передала ему все подробности, насколько могла их припомнить. Мистер Плеймор снова принялся писать. Вот чем заканчивались его заметки:

«Его косвенно убеждают, что не он подозреваемое лицо. Он опускается в свое кресло, тяжело вздыхает и просит, чтобы его оставили на некоторое время одного под предлогом, что этот предмет разговора его очень возбуждает. Когда посетительница возвращается в комнату, оказывается, что он пил вино в этот промежуток времени. Прежний разговор возобновляет посетительница, а не Декстер. Она прямо объявляет ему, что убеждена, что мистрис Юстас Маколан умерла от руки убийцы. Декстер опрокидывается в своем кресле, как человек, которому стало дурно. Под влиянием какого страха он находится? Это страх преступника. Иначе и нельзя понять его поведение. Затем он переходит из одной крайности в другую: он радуется и веселится, узнав, что посетительница обратила свои подозрения на другое лицо. И тогда, только тогда он объявляет, что разделяет подозрения своей гостьи. Вот факты. К какому заключению приводят они?»

Он окончил свои заметки и пристально посмотрел мне в лицо, ожидая, что я скажу.

— Я понимаю вас, мистер Плеймор, — произнесла я в волнении. — Вы полагаете, что мистер Декстер…