Верующие повторяли слова вместе с ним — шелест голосов, словно молитва, подчеркивающая слова Эрхара. Это была речь, прочитанная капитаном паломнического корабля перед тем, как «Молот Демонов» отправился к Земле Обетованной. Религия правоверных Эрхара основывалась на этих словах, воспринимая их не как утверждения капитана, но как метафору всего, что им пришлось пережить. Дракаази была кораблем, рабы — пилигримами, ужасные испытания в рабстве у лордов планеты — путешествием, но правда оказалась куда более прозаической.

— Мало просто верить в Императора, чтобы избежать всех напастей, которыми грозит нам пустота. За время нашего пути мы должны измениться, мы должны стать единым целым с правдой Императора. Мы должны отринуть ложь, ослепляющую нас, изгнать пороки и сомнения, что правят нами, отбросить отчаяние этого безрадостного тысячелетия. Просто выжить еще недостаточно. «Молот Демонов» должен изменить нас, сделать чем-то большим, нежели мы есть. Лишь тогда удостоимся мы места в Земле Обетованной.

Внутри «кинжала» что-то заскрежетало. Корка ржавчины растрескалась, и куски ее посыпались с цилиндра, разбиваясь в рыжую пыль об пол камеры. Верующие попятились.

— Зуб Императора! — прошептал Хаггард.

— Он настоящий, — заметил Гирф.

В корпусе «кинжала» открылась дверь и медленно опустилась вниз. Изнутри брызнул свет. Дворец заполнило монотонное жужжание систем жизнеобеспечения и плазменных каналов. «Молот Демонов» ожил.

Все уставились на дверь и на яркое сияние внутри, — все, кроме Аларика. Боковое зрение космодесантника было исключительно четким, и он заметил, как едва заметно изменились тени, как неясная фигура отделилась от темноты в дальнем конце зала и метнулась в арку. Она направлялась в лицевую часть черепа. Аларик прекрасно знал, кто это. Удивляло лишь то, что он так долго не показывался.

— Посторожи, — сказал Аларик Гирфу. — Не подпускай никого, пока люди Эрхара не сумеют подготовить эту штуку к старту.

— А ты?

— Я должен защищать это место.

— Тогда я пошлю…

— Я один.

— Имей в виду, везунчик, если не вернешься к сроку, мы улетим без тебя.

— Если так случится, желаю удачи, — ответил Аларик, выходя из зала.

Его уход заметили немногие. Некоторые застыли, загипнотизированные светом, льющимся из «Молота Демонов», другие карабкались по пандусу, откинувшемуся из ржавого корпуса. Кусочки ржавчины еще осыпались, являя взглядам древнюю поверхность, темно-синюю с остатками золотого узора.

Когда Аларик проходил под аркой, Эрхар все еще продолжал читать молитвы из своей книги.

Перед ним была треугольная комната, образованная носовой полостью черепа. Это было место для прорицаний или же для стратегического планирования, судя по модели звездной системы, стоящей у одной стены, и по столу, испещренному астрологическими знаками, у другой. По стенам были развешаны схемы расположения звезд над Дракаази.

Аларик замер и затаил дыхание. Гул двигателей, прогревающихся у него за спиной, раскатывался по всему дворцу, но Аларик вслушивался, надеясь уловить нечто другое: шорох шагов или вздох.

Вдоль одной из стен скользнула тень, едва различимая на фоне карты звездной системы.

— Келедрос, — сказал Аларик, — тебе больше не спрятаться.

Тень замерла, но теперь Аларик видел ее, чуть заметно исказившую свет, отраженный от серебристой паутины звездной карты.

— Я знаю, кто ты такой, Келедрос. Знаю уже давно, и ты хорошо исполнял свою роль, но теперь игра окончена.

Фигура эльдара материализовалась из кокона теней.

— Аларик. Я рад, что нашел тебя. Там, на арене, нас разделили. Я знал, что твоя цель здесь, поэтому…

— Ты пришел, чтобы тайком проникнуть на корабль.

— Проникнуть на корабль, юстикар? Зачем мне нужно…

— Потому что я бы убил тебя до нашего отлета. Теперь с ложью покончено, чужак, если ты вообще способен говорить правду.

— У тебя есть доказательства моей измены, человек? Я хотел бы услышать их, прежде чем отвечать на твои угрозы. — Голос Келедроса был исполнен обычного высокомерия.

«Неужели, — подумалось Аларику, — ни одному эльдару ни разу не пришло в голову поинтересоваться, есть ли у человеческих существ душа, способны ли они страдать?» Скорее всего, любой из них обращал на человека внимания не больше, чем человек на какой-нибудь микроб под линзой.

— Торганел Квинтус, — сказал Аларик. Презрительная усмешка почти исчезла с лица Келедроса. — Я никогда не был там. Там сражалась Имперская Гвардия, я читал об этом. И никому не говорил, будто я был там, кроме тебя.

На взгляд обычного человека, Келедрос не шелохнулся, но Аларику было ясно, что все мускулы чужака напряглись, готовые к действию. Манера боя Келедроса основывалась на том, чтобы первым нанести стремительный удар. Аларик не даст ему такой возможности.

— Веналитор тоже думал, что я там был, — продолжал Аларик. — Единственный, кто слышал от меня эту ложь и мог ему пересказать, — ты, Келедрос.

Келедрос облизнул губы.

— Ты цепляешься за истину, словно она что-нибудь значит здесь, человек.

— Последнее восстание рабов выдал тоже ты? То, подавление которого они праздновали, когда погиб мой друг. И те игры стали возможны потому, что ты подарил Веналитору и Эбондраку эту победу?

— Каждый делает то, что должен, — сказал Келедрос, — чтобы выжить.

— Для человека, — спокойно ответил Аларик, — просто выжить недостаточно.

— Да что твой народ понимает? — прошипел Келедрос, обнажая цепной меч. Между зубьями оружия засохли сгустки крови. Вся утонченность эльдара исчезла, он был похож на дикое беспощадное существо, рожденное, чтобы убивать. — Как ты думаешь, почему я не сказал Веналитору про «Молот Демонов»? Потому что я верю, юстикар! Верю в то, что смогу убежать из этого проклятого мира. Никто на всей планете не желает этого побега так, как я! Тебе никогда не понять, что может случиться с беззащитной душой, умирающей в таком месте, как это! Ты никогда не посмотришь в лицо Той, Что Жаждет!

— Я все понимаю, чужак! — сказал Аларик. — Я знаю, кто ты такой. Ты никогда не шел этим вашим путем Скорпиона. Мне уже встречались такие, как ты. Вы порождения тьмы, с кожей, сотканной из теней, окутанные тишиной. Мандрагоры, как называют вас гвардейцы. Убийцы и шпионы. Как еще ты мог уходить с «Гекатомбы» и возвращаться, когда тебе вздумается? Ты думал, что я поверю, будто это один из фокусов, которому учат на пути Скорпиона? Ты гораздо хуже, чем просто чужак, и я не позволю такому существу покинуть этот мир.

— Я улечу с Дракаази! — завизжал Келедрос. Лицо его совершенно исказилось, из черных глаз покатились слезы, густые и темные, как нефть. Он окончательно сбросил с себя личину. По его телу скользили тени, он словно мерцал, то появляясь, то исчезая. — Объятия Комморры! Ей не взять меня! — Келедрос кружил по комнате, пытаясь подобраться поближе к арке, ведущей наверх, к уцелевшей глазнице черепа.