Наверное, по-своему Жуков был прав. Масленников в свое время действительно привык воевать с бандами, прорывавшимися через наши границы. Но в условиях Кавказа такой опыт был весьма полезен.

«Продался» ли Рузвельт в Ялте России? Не удивляйся столь странному вопросу, читатель. Некоторые современные историки ставят его именно так. Вообще, о Ялтинской конференции (иногда ее называют еще Крымской) кривотолков ходит много…

Ялтинское соглашение стало логическим продолжением Тегеранской конференции. Документы давно опубликованы и до самого последнего времени, насколько знаю, трактовались однозначно. Да и сегодня, перечитывая эти материалы, я, например, не вижу ни одной формулировки, которая давала бы повод для различного толкования.

Рузвельт совершенно целенаправленно пошел на определенные, абсолютно правомерные требования Советского Союза, исходящие из военных обязательств, которые СССР взял на себя в отношении Японии. И я не рискнул бы назвать такой шаг уступкой Советскому Союзу Никого и ничего Рузвельт не предавал. Это был великий политик. Проживи он подольше, советско-американские отношения носили бы совершенно иной характер. Экономическая поддержка, общая борьба против колониализма, а здесь Рузвельт видел в СССР союзника… Нас могло объединить многое.

Те обязательства в отношении Японии Советский Союз – и здесь по сей день историки, знаю, спорят, – взял с большой неохотой, на что были серьезные причины. Пусть не из-за любви к СССР, в силу иных причин, но Япония, как известно, свои обязательства сдержала и в войну не вступила. Так что в этическом плане не все оказалось так просто. Но дальнейший ход событий показал, что решение, принятое в Ялте, было правильным.

После визита в Москву в августе 1942 года Черчилль писал Рузвельту, что Сталин поделился с ним планами советского мощного контрнаступления. В те дни немцы приблизились к Сталинграду, но, как известно, план контрнаступления под Сталинградом начал разрабатываться лишь с середины сентября. О каком же наступлении говорил Сталин Черчиллю?

Вынужден разочаровать историков. Никакой тайны здесь нет. Речь шла о контрнаступлении под Сталинградом. О том, что оно готовится, было известно гораздо раньше, как я уже говорил. Исследователей ввели в заблуждение мемуары некоторых военных, приписавших себе лавры удачно спланированных тех или иных военных операций. Так было и здесь. Отсюда и путаница в датах.

Известно, что в октябре 1945 года Черчилль прибыл в Москву и в беседе со Сталиным предложил поделить сферы влияния на Балканах между СССР и Англией, оставив Англии Грецию и определив квоты влияния в других балканских странах. Соглашение не было подписано, но, активно поддерживая коммунистов в Югославии и Болгарии, Советский Союз, утверждают историки, фактически не оказывал в 1944–1945 годах военной помощи народно-освободительному движению в Греции в его борьбе против правых сил и английских войск. Сколь обоснован такой упрек в адрес Советского Союза?

Абсолютно беспочвенное обвинение. Своих планов Черчилль никогда не скрывал, но советское правительство никогда не шло на формализованный раздел сфер влияния. Другое дело, что считало советское руководство сферами влияния и как реализовывало практическую политику, но в договорные отношения с Великобританией по разделу сфер влияния СССР не входил.

А помощь партизанскому движению Греции оказывалась всегда. Многих греческих командиров я сам встречал в Москве. Когда британские войска вытеснили партизан в горы, интернировать греческих патриотов пришлось югославам. Часть из них, несколько десятков тысяч человек, впоследствии жили в Советском Союзе. Всего же было интернировано, кажется, до 150–200 тысяч человек. После войны часть греческих партизан уехала на родину, часть осталась у нас на юге.

СССР поддерживал любое движение, направленное против диктатуры. Так и в Греции было.

Широко известно, что Гитлер до самого разгрома фашистской Германии надеялся на так называемое «оружие возмездия». А сколь преуспела военно-техническая мысль противника в действительности?

В Германию я попал после Победы, летом сорок пятого. Там уже работали специальные группы захвата немецких ученых, участвовавших в секретных проектах, включая ядерный, а также образцов военной техники, чертежей, материалов и т. д. Действовали они очень оперативно, потому что такой же интерес к немецким специалистам и разработкам проявляли наши союзники… Моя поездка в Германию не носила какого-либо официального характера. Поехал я туда скорей из любопытства, откровенно говоря. Меня как слушателя Военной академии, будущего военного инженера, больше всего интересовали как раз те разработки, за которыми гонялись по всей Германии и наши специалисты, и наши союзники. Кроме того, в сорок первом после окончания разведшколы нас должны были забросить в район Пенемюнде, где находился ракетный центр фон Брауна. К тому времени я о нем кое-что знал, и мне, вполне понятно, было любопытно узнать, чем же всю войну занимались там немцы и чего добились. С несколькими инженерами и генерал-полковником Серовым, работавшим тогда при штабе Жукова, мы побывали на ракетных заводах в Южной Саксонии, в некоторых ядерных лабораториях, размещенных в соляных копях.

Там, в Пенемюнде, я познакомился, например, с Сергеем Павловичем Королевым. Он официально был включен в комиссию, занимавшуюся баллистической ракетой ФАУ-2. Была еще одна комиссия по зенитным ракетам.

Ракетная техника у немцев была развита очень сильно. Здесь надо отдать им должное. В баллистических ракетах, к примеру, они дошли до военного применения, с зенитными вышли на испытания, но применить в боевых условиях просто не успели.

Во время войны – и здесь надо отдать должное немцам – Германия создала впервые для военного применения реактивную авиацию, хотя те же работы велись у англичан и у американцев. К концу войны немецкая авиация имела несколько сотен машин с турбореактивными двигателями. Они имели большое преимущество в скорости, но уступали в маневренности. Поэтому наши летчики их успешно сбивали. Немцы и здесь не успели завершить работы, но если бы им удалось всю авиацию сделать реактивной, включая бомбардировочную, а они продвинулись в этом направлении довольно заметно, война в воздухе носила бы совершенно иной характер. Да и не только в воздухе, разумеется. В сочетании с ФАУ-2, ФАУ-1 их действия были бы более чем серьезными, не говоря уже о том, что их ученые успешно занимались ядерным проектом. Гитлер его отклонил, как в свое время сделали и в СССР. Но представьте себе, что Германия начала бы работы по ядерному оружию на год-два раньше… Реактивная авиация, баллистические ракеты, атомная бомба. В лице Германии мы имели бы противника, оснащенного страшным оружием. К счастью, они не успели…

О достижениях военно-инженерной мысли в Германии писали более чем скупо. Когда речь заходила о Фау-2 или Фау-1, советские источники непременно подчеркивали: ракеты были несовершенны. О реактивной авиации и вовсе помалкивали. В лучшем случае, как это сделал один из прославленных асов советской истребительной авиации времен войны, приводились примеры единичных случаев появления в небе Германии в апреле сорок пятого новых машин. Но разве правда умаляет подвиг советского солдата, победившего такого врага? Разумеется, нет. Но задуматься, вероятно, есть над чем.