Элрика странным образом порадовало это сообщение.

— И он был жив-здоров?

— В превосходном здравии,— Раик На Сеем был рад представившейся ему возможности отвлечься от судьбы дочери и приемного сына.— Он был дорогим гостем, и он охотился для нас, когда мы подошли к Зубчатым Столбам, потому что там водится дичь, которую мы не умеем добывать. Он рассказывал о своем друге. О друге, одолеваемом разными мыслями, из-за которых тот попадает во всякие трудные положения. Несомненно, речь шла о тебе. Я теперь вспоминаю. Вероятно, он шутил. Он говорил, что ты бледноват на вид. Интересовался , что случилось с тобой. Его, я думаю, волновала твоя судьба.

— А меня — его. У нас есть что-то общее. Такие же узы связывают меня с тобой и Алнаком Кребом.

— Я так понимаю, что вы вместе делили опасности.

— У нас было много общих приключений. Но он устал от своих поисков и желал покоя, желал обрести мир. Тебе известно, куда он направил свои стопы?

— Да. Как ты и говоришь, он искал легендарный Танелорн. Узнав от нас все, что мы могли ему сообщить, он простился с нами и направился на запад. Мы советовали ему не тратить сил на поиски мифа, но он считал, что знает достаточно, чтобы продолжать. А почему ты не пожелал путешествовать с твоим другом?

— Меня зовут другие обязанности, хотя и я тоже искал Танелорн.— Он хотел было добавить к этому еще кое-что, но одумался. Любые другие объяснения навели бы его на воспоминания и проблемы, о которых он сейчас не хотел думать. Его главными заботами сейчас были Алнак Креб и девочка.

— Да, теперь я вспоминаю. Конечно же, ты король своей страны. Но король против воли. Такие обязанности тяжелы для молодого человека. От тебя многого ждут, а ты несешь на своих плечах груз прошлого, идеалы и традиции целого народа. Трудно властвовать хорошо, трудно выносить правильные суждения, трудно быть справед ливым ко всем. Среди баурадимов нет королей, у нас есть лишь группа мужчин и женщин, которые могут говорить от имени всего клана, и мне кажется, что бремя власти легче нести, если разделяешь его с другими. Если же все несут этот груз, если все несут ответственность за себя, то тогда ни на чьи плечи не ложится невыносимое бремя.

— Я потому и отправился в это путешествие — хочу узнать о том, как устроить жизнь справедливо,— сказал Элрик.— Но вот что я тебе скажу, Раик На Сеем. Мой народ жесток, как и кварцхасаатцы, и у него в руках больше реальной власти над миром. Мы имеем весьма отдаленное представление о справедливости, а обязанности правителя включают разве что изобретение новых ужасов, с помощью которых можно было бы лучше манипулировать другими. Я думаю, что власть — это привычка, столь же жуткая, как и привычка к моему снадобью, которое я должен прихлебывать время от времени, чтобы не умереть. Оно поедает меня. Это голодная тварь, пожирающая тех, кто владеет ею, и тех, кто ненавидит ее. Она пожирает даже тех, кому принадлежит.

— Голодная тварь — это не сама власть,— сказал старик.— Власть не плоха и не хороша. Плохой или хорошей она становится от того, как ею пользуются. Я знаю, что когда-то Мелнибонэ властвовало над миром, а точнее — над той частью мира, которую оно смогло найти, и той, которую не уничтожила.

— Похоже, ты знаешь о моем народе больше, чем мой народ знает о вас! — улыбнулся альбинос.

— У нашего народа есть легенда, которая говорит, что все мы живем в пустыне, потому что бежали сначала от Мелнибонэ, а потом от Кварцхасаата, которые могли соперничать друг с другом в жестокости и пороке. И для нас не имеет значения, кто из них кого уничтожил. Мы, конечно, надеялись, что они сожрут друг друга, но этого не случилось. Произошло нечто другое — почти не хуже. Кварцхасаатцы почти уничтожили себя, а мелнибонийцы забыли о Кварцхасаате и о нас. Я думаю, что вскоре по окончании той войны Мелнибонэ, устав от экспансии, решило ограничиться захватом лишь Молодых королевств. Насколько мне известно, теперь даже Молодые королевства не подчиняются Мелнибонэ.

— Теперь — только остров Драконов.— Элрик поймал себя на том, что думает о Симорил, и постарался выкинуть из головы эти мысли.— Но многие разбойники нападали на Мелнибонэ, желая завладеть его сокровищами. Однако они тут же обнаруживают, что этот орешек им не по зубам. И потому они вынуждены продолжать торговлю с Мелнибонэ, отказавшись от грабежа.

— Торговля всегда была лучше войны,— сказал Раик На Сеем и внезапно оглянулся через плечо на иссохшее тело Алнака.

Золотистое мерцание жезла снов снова усилилось, как это и происходило с того момента, когда Алнак возлег рядом с девочкой.

— Странная это вещь,— тихо сказал Раик На Сеем.— Почти как второй позвоночник.

Он хотел было сказать что-то еще, но тут черты лица Алнака изменились, и с его бескровных губ сорвался жуткий стон отчаяния.

Элрик и Раик На Сеем вернулись к Алнаку и встали рядом с ним на коленях. Его глаза по-прежнему горели синим цветом, тогда как глаза Варадии оставались черными.

— Он умирает,— прошептал первый старейшина.— Как ты думаешь, принц Элрик?

Элрик знал ровно столько же, сколько и баурадим.

— Как мы можем ему помочь?

Элрик прикоснулся к сморщившейся холодной оболочке Алнака. Он поднял его невесомую руку за запястье — пульса не было. И именно в этот момент глаза Алнака снова стали из синих черными и посмотрели на Элрика, который прочел в них все то же до странности разумное выражение.

— Ты пришел мне на помощь. Я узнал, где находится Жемчужина. Но она очень надежно защищена.

Эти слова едва слышным шепотом произнесли сухие губы Алнака.

Элрик приподнял похитителя снов.

— Я тебе помогу Алнак. Скажи мне как.

— Тебе это не по силам. Там есть пустоты... Эти сны сильнее меня. Я тону в них. Они затягивают меня. Я обречен соединиться с теми, кто уже обречен. Неважная компания для человека вроде меня, принц Элрик. Неважная компания...

Жезл снов, белый, как кость, мерцал и светился. Глаза похитителя снов опять сделались синими, а потом — опять черными. В его иссохшем горле билась струйка воздуха. Внезапно на его лице возникло выражение ужаса.

— Нет! Нет! Я должен найти в себе волю!

Жезл снов змеей прошел по телу Алнака, потом перекинулся на Варадию, потом вернулся к хозяину.

— Ах, Элрик,— послышался тот же слабый голос.— Я в западне. Помоги мне, если можешь. Худшего я еще в жизни не видел...

Казалось, это слова пришли к Элрику прямо из могилы, будто его друг был уже мертв.

— Элрик, если есть какой-нибудь способ...

Потом тело задрожало, его словно бы наполнил один огромный вдох, а жезл тем временем продолжал мерцать и извиваться. Потом он замер и успокоился в начальном положении — крючком над двумя сцепленными руками.

— Ах, мой друг, как же я был глуп, полагая, что мне удастся пройти через это и остаться живым...— Едва слышный голос становился все слабее — Но я хотя бы узнал ее характер. Он такой сильный. Такой сильный!