Крючковатый жезл Оуне больше не висел у нее на плече. Теперь она все время переворачивала его двумя руками, смотря— словно видела это в первый раз,— как играют на его поверхности солнечные зайчики. Другой жезл — Алнака — она засунула себе за пояс.

— Моя задача была бы легче,— сказала она вдруг,— если бы он не действовал так опрометчиво. Он не знал, что я тоже еду сюда, и делал максимум возможного, чтобы спасти эту девочку. Но подожди он еще несколько часов, и я могла бы воспользоваться его помощью, и, вероятно, с успехом. Но уж спасти его я могла бы наверняка.

— Я не понимаю, что с ним случилось,— сказал Элрик.

— Даже я не знаю точной причины его смерти,— сказала она.— Но я объясню тебе, что могу. Поэтому-то я и просила тебя поехать со мной. Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь услышал. И я должна взять с тебя слово, что все, мною сказанное, останется между нами.

— Можешь не сомневаться, госпожа.

— Навсегда,— сказала она.

— Навсегда?

— Ты должен пообещать, что не скажешь никому то, что услышишь от меня сегодня. А также, что никому не будешь говорить о событиях, которые последуют за моим рассказом. Ты должен согласиться соблюдать кодекс похитителя снов, хотя ты и не принадлежишь к нашему цеху.

Элрик пребывал в недоумении.

— Но почему?

— Ты хочешь спасти Священную Деву? Хочешь отомстить за Алнака? Хочешь освободиться от зависимости к этому снадобью? Хочешь устранить зло, которое исходит из Кварцхасаата?

— Ты же знаешь, что хочу.

— Тогда мы придем к соглашению, потому что можно сказать наверняка: если мы не поможем друг другу, то ты, девочка и, скорее всего, я умрем еще до того, как зайдет Кровавая луна.

— Наверняка? — Элрик впал в мрачноватый юмор.— Так ты к тому же и оракул, моя госпожа?

— Все похитители снов в некоторой степени оракулы.— Она говорила с долей нетерпения, словно имела дело с несообразительным ребенком. Потом она взяла себя в руки.— Извини. Я забыла, что наше искусство неизвестно в Молодых королевствах. Впрочем, мы и в самом деле редко появляемся в этом мире.

— Я в своей жизни встречался со многими потусторонними существами, моя госпожа, но ничей образ не был так близок к человеческому, как твой.

— Близок к человеческому? Да я и есть человек! — Вид у нее был недоумевающий. Потом ее чело прояснилось.— Я же забыла, что твой ум более изощрен и менее просвещен, чем умы моих коллег по ремеслу.— Она улыбнулась ему.— Я все еще не могу прийти в себя после такой напрасной гибели Алнака.

— Он мог остаться жить.— Элрик произнес эти слова ровным, уверенным тоном. Он достаточно знал Алнака, чтобы считать его своим другом, и понимал, что чувствует Оуне в связи с этой утратой.— И нет никакого способа оживить его?

— Он потерял всю свою сущность,— сказала Оуне.— Он не то что не похитил чужой сон, он лишился своего собственного.— Она помолчала, а потом произнесла быстро, словно боясь, что потом будет жалеть о своих словах: — Ты мне поможешь, принц Элрик?

— Да,— решительно ответил он.— Если этим я смогу отомстить за Алнака и спасти девочку.

— Даже если не исключена вероятность того, что ты разделишь судьбу Алнака? Ту судьбу, свидетелем которой ты был?

— Да. Я думаю, эта смерть не хуже, чем смерть по воле господина Гхо.

— Может быть, и хуже, — просто сказала она.

Элрик улыбнулся ее откровенности.

— Ну что ж, значит, так тому и быть. Так тому и быть. И каковы же твои условия?

Она снова протянула руку к серебряным лепесткам, балансируя своим жезлом на пальцах другой. Она все еще хмурилась, не будучи уверенной в правильности своего решения.

— Я думаю, ты один из немногих смертных на этой земле, кто может понять природу моей профессии. Ты поймешь, когда я буду говорить о природе снов и реальности и об их взаимодействии. А еще я думаю, что твой образ мышления делает тебя если и не идеальным союзником, то, по меньшей мере, союзником, на которого я могу в известной мере положиться. Мы, похитители снов, умудрились превратить в подобие науки ту профессию, которая по своей сути противится любому упорядочению. Таким образом, мы получили возможность практиковать свои навыки с успехом, объясняемым, как я думаю, в значительной мере тем, что мы умеем навязывать свою волю тому хаосу, с которым сталкиваемся. Это тебе понятно, принц?

— Пожалуй. У меня на родине есть философы, которые заявляют, что наше волшебство в значительной мере представляет собой навязывание своей воли основам реальности. Если тебе угодно, это — способность воплощать сны в реальность. Некоторые утверждают, что весь наш мир был создан таким образом.

Оуне, казалось, была довольна услышанным.

— Хорошо. Я знала, что некоторые вещи мне не придется тебе объяснять.

— Но что я должен буду делать, госпожа?

— Я хочу, чтобы ты мне помог. Вместе мы сможем найти путь к тому, что наемники-колдуны называют Крепостью Жемчужины. И тогда кто-то один из нас или мы оба, возможно, сумеем похитить сон, в который погружена эта девочка, освободить ее, разбудить, вернуть ее народу, чтобы она стала их пророчицей и гордостью.

— Значит, они связаны? — Элрик начал подниматься на ноги, не обращая внимания на жажду, которая ни на минуту не отпускала его.— Девочка и Жемчужина?

— Мне так кажется.

— И в чем же связь между ними?

— В том, чтобы обнаружить то, что мы, несомненно, и обнаружим для ее освобождения.

— Прости меня, моя госпожа,— мягко сказал Элрик,— но в том, что говоришь ты, неведения не меньше, чем в моих словах.

— В известном смысле так оно и есть. Прежде чем я продолжу, ты должен поклясться, что будешь соблюдать кодекс похитителя снов.

— Клянусь,— сказал Элрик, подняв руку, на пальце которой сверкал Акториос, свидетельствующий о том, что Элрик клянется одной из самых священных вещей его народа.— Я клянусь этим кольцом Королей.

— Теперь я могу тебе поведать то, что мне известно, и то, что мне нужно от тебя,— сказала Оуне.

Она взяла его под руку и повела в рощицу из пальм и кипарисов. Ощутив через это прикосновение снедающую его страшную жажду, она прониклась к нему сочувствием.

— Похититель снов,— начала она,— делает именно то, что и следует из названия его профессии. Мы похищаем сны. Изначально мы были обычными ворами, но потом научились входить в сны других людей и похищать те из них, что были наиболее великолепны или экзотичны. Со временем к нам стали обращаться за помощью — просить нас похитить нежелательные сны или, скорее, те сны, что преследовали друзей и родственников, не давали им покоя. Так мы стали похищать и такие сны. Нередко эти сны вредят только их изначальному владельцу и совершенно безопасны для других...

Элрик прервал ее: