– Доверие заслужить трудно, – понимающе улыбнулся Кручинин. – Вы только одно помните, мужики. В этой истории я вам совсем не враг. Скорее, наоборот. Так что сами себя не перемудрите. Ладно?

– Да дело тут не в доверии, – грустно улыбнулся Иевлев. – Я и вправду ещё ничего не знаю. Звонок поступил двадцать минут назад.

– Я могу с вами съездить? – подумав, спросил Кручинин.

– Да бога ради. Мне прятать нечего. Но уж если парень не выйдет, не обессудьте. Сами понимаете, это будет его решение, – пожал плечами Иевлев.

– Понимаю, – решительно кивнул особист.

– Тогда через полтора часа милости прошу в машину, – улыбнулся Иевлев.

– Ну уж нет. Простите, Иван Павлович, но я теперь от вас ни на шаг не отойду. А то, стоит мне отлучиться, так у вас очередные гости интересные появляются. А в нашей ситуации любая информация на вес золота.

– Ну, как хотите, – развёл руками начальник базы. – Тогда пошли чай пить и ждать. В любом случае раньше срока там делать нечего.

– А вот это с удовольствием, – рассмеялся Кручинин. – Набегался по морозцу, так что горячий чай в самый раз будет.

– Передавай группу, Степаныч, и ко мне в кабинет. С нами поедешь. Как-никак, этих ребят ты вместе со мной гонял, так что с ходу скажешь, тот или нет, – сказал Иевлев не терпящим возражения тоном, повернувшись к огромному прапорщику.

– У них по плану языковая подготовка, – пожал плечами Степаныч.

– Вот и хорошо. Значит, до завтра рядом со мной побудешь, – кивнул полковник.

– Мужики, у меня складывается стойкое убеждение, что вы к чему-то готовитесь. Может, поделитесь, или у меня совсем с головой плохо? – настороженно произнёс особист.

– Ну и чутьё у тебя, Михалыч, – удивлённо качнул головой Иевлев. – Только акценты ты не в ту сторону расставил.

– Поясни, – ещё больше насторожился Кручинин.

– А чего тут пояснять. Мы и одного-то подопытного боялись, а уж вдвоём они твоего профессора на тряпочки порвут раньше, чем мы все хором успеем мяу сказать, – вздохнул Иевлев.

– А приказ?

– А плевать они хотели на все приказы вместе. Им ваши приказы жизни поломали, так что выводы сам делай, – жёстко усмехнулся Степаныч.

– Так ведь он под конвоем вооружённым будет.

– И чего? Вместе с конвоем и порвут, – отмахнулся гигант. – Ты пойми, Михалыч, эти ребята свою ненависть, всю боль на одном человеке сосредоточили. А уж что они умеют, я и говорить не стану. Представь своего лучшего волкодава, а теперь умножь это на четыре, а что получится, возведи в третью степень. Получишь любого из этих ребят. Вот и попробуй такого остановить.

– Что-то ты мне такого монстра описал, что волосы на всех местах дыбом, – усмехнулся Кручинин с заметной растерянностью.

– Они не монстры, полковник. Их такими сделали, – еле слышно произнёс Иевлев, опуская голову. – Против воли, ни о чём не предупреждая. И теперь им с этим жить дальше. А самое страшное, что они это понимают и жить такими не особо хотят. Впрочем, я и сам бы после такого не захотел. Страшно. Так страшно, что и не описать.

– Да уж, наворотили дел, – расстроенно проворчал Кручинин, устало крякнув.

– Твои ребята всю научную группу взяли? – неожиданно спросил Иевлев.

– Всю. А что?

– Да вот думаю, не сильно ли мы торопимся очкастого во всех грехах обвинять? Слишком уж явно получается. Наверняка у него помощник был, который все дела и крутил. Ну не может человек, постоянно находящийся на глазах, ещё и свои игры вести, да ещё и на охраняемой территории, – проговорил Иевлев, прикуривая очередную сигарету.

– Вот именно это нам и предстоит выяснить прежде, чем твои парни его рвать начнут, – нехотя ответил Кручинин.

– И как ты это выяснять собираешься? – влез в разговор Степаныч.

– Пока не знаю. Мне сообщили, что наш фигурант усиленно упирается и помогать следствию не желает. Так что придётся повозиться.

– А ты его мне на часок отдай, всё скажет, – усмехнулся Степаныч так, что отодвинулся даже Иевлев.

– А тебе-то он чего плохого сделал? – растерялся Кручинин.

– Чего плохого?.. – мрачно переспросил Степаныч, медленно сжимая кулаки. – Так вот послушай меня внимательно. Я каждого из этих кутят сам, лично обучал. Натаскивал, как собственных сынов, а какая-то сволочь вот так, играючи, им жизни сломала, да ещё и на верную смерть отправила. Я бы ещё понял, если б толковый приказ был. А когда их специально на минное поле выводят, прощать нельзя.

– Так я и не предлагаю прощать, – смущённо пожал плечами Кручинин. – Только, прежде чем тиски для пальцев из кладовки доставать, нужно точно убедиться, что фигурант виновен.

– Ну, убеждаться ты можешь сколько хочешь, но в этом деле твоего мнения никто спрашивать не будет. Как и нашего. Тебе же Палыч уже сказал, судя по всему, его уже приговорили. Так что, если хочешь что-то узнать, не тяни. Как привезут, начинай прессовать. Чем быстрее расколешь, тем лучше для твоего дела.

– Мужики, вы понимаете, что это вмешательство в расследование государственной измены? – спросил Кручинин, окончательно растерявшись.

– Мы-то понимаем, а вот ребята… Им ведь теперь глубоко наплевать на ваше расследование. Их как бы и нет вовсе. Убиты давно. Так что нам их не удержать. Если решат пришибить твоего очкарика, значит, пришибут, и ничего ты с этим не сделаешь, – махнул рукой Иевлев.

– Что значит пришибут? – попытался возмутиться особист. – У меня, в конце концов, бойцы тоже не пальцем деланы. Запру фигуранта в одиночной камере под усиленной вооружённой охраной с пулемётом в придачу…

– И получишь ещё больше трупов, – договорил за него Степаныч. – Ты, похоже, так и не понял, с кем тебя судьба свела. Послушай моего совета, пожалей своих бойцов. Пойми, наконец, если они что-то решат, то ты своего очкарика даже в президентском бункере не спасёшь. Доберутся. Им свои жизни беречь больше незачем. Смысла нет. Так что они сквозь твою охрану пройдут, как нож сквозь масло. Подумай над этим, пока очкарика везут.

– Ну, вы меня и озадачили, мужики, – вздохнул Кручинин, входя следом за Степанычем в здание штаба базы.

Офицеры вошли в кабинет Иевлева и расселись за столом, дружно достав из карманов курево. Достав из тумбочки электрочайник и чашки, полковник, на правах хозяина принялся колдовать над заваркой. Дав напитку настояться, Иевлев аккуратно разлил чай по чашкам и, подвинув одну Кручинину, развёл руками:

– Извини, кроме сахара угостить больше нечем.

– Ничего. Я своим парням велел из города конфет и других вкусностей привезти. А то свалились на голову хозяевам и объедаем, – улыбнулся Кручинин, с удовольствием принюхиваясь к аромату свежего напитка.

– Это здорово. А то и вправду иногда даже перед людьми неудобно, – кивнул Иевлев, прихлёбывая чай.

– Война. Не до разносолов, – проворчал Степаныч, осторожно поднимая свою чашку за бока. Браться за тоненькую ручку он боялся.

Заметив его осторожность, Кручинин чуть улыбнулся и, подумав, спросил:

– Степаныч, ты всегда таким громадным был или с годами раздался? Скажу честно,