Я машинально зашла в душ и включила такую горячую воду, какую только могла вынести. Прежде чем встать под струю, я посмотрела на свое отражение в зеркале.

Волосы стали серыми от пепла, на лице темные пятна сажи, размытые слезами. Глаза покраснели, а зрачки стали ярко-зелеными — так бывает, когда я плачу. На плече уже расплылся страшный фиолетовый синяк, я натянула кожу, и стало очень больно. Потом я перевела взгляд на колени, на ладони. Все было ободрано.

Выглядела я ужасно, а на душе было еще хуже.

Я залезла под душ и стояла там, пока горячая вода не кончилась.

Обмотавшись полотенцем, я осторожно приоткрыла дверь ванной комнаты и увидела на кровати чистую одежду — мягкие серые штаны для занятий йогой, которые можно закатать на талии, тоник и белый худи. Еще я нашла пару синих мохнатых носков и даже новое белье.

Увидев белье, я чуть было не засмеялась, но не смогла. Спасибо Кэт и ее шкафу.

После душа я как-то яснее осознала то, что увидела в «Песочных часах». Если я ничего не напутала, то мне требовалось получить ответы на некоторые вопросы.

И… Майкла не стало. Передо мной стоял выбор. Либо сломаться, как четыре года назад, когда я потеряла родителей, либо сделать все возможное, чтобы за него отомстить. Я знала, что будет проще. И что вернее.

Но не знала, какой из двух вариантов победит.

Я оделась, взяла серебряный кружочек с кровати и сунула его в карман худи. Я медленно пошла вниз по лестнице, морщась каждый раз, когда сгибалась коленка. Шаг за шагом я переставляла ноги, преодолевая по одной ступеньке, и с каждым движением нервничала все больше. Я прошла мимо общей комнаты, не желая смотреть ни на диван, ни на часы, и остановилась перед дверью на кухню.

Эмерсон, функционируй хоть как-нибудь. На дно ложиться пока нельзя. Есть кое-что, что обязательно нужно сделать.

Я несколько раз вдохнула поглубже, открыла дверь и просунула в нее голову. В кухне все еще пахло попкорном.

— Привет! — Кэт сидела за столом одна. Она встала, чтобы помочь мне сесть на стул. — Калеб сказал, что ты спустишься, чтобы я тебя осмотрела.

— Болит только плечо.

И сердце. Но с этим она вряд ли могла мне помочь.

— Которое? — спросила Кэт.

— Правое, — ответила я, засчитав себе крохотную победу — губы не задрожали.

Кэт осторожно приспустила худи и, увидев синяк, болезненно поморщилась.

— Лайем сказал, что толкнул тебя на землю, когда здание взорвалось. Это тогда ты его заработала?

Что-то в ее словах показалось мне странным и отвлекло меня от боли. Как от физической, так и от душевной.

— Взорвалось. — Лаборатория действительно взорвалась. Все писали и говорили только о пожаре, а не о взрыве.

Кэт смутилась:

— Я ошибаюсь? Я неправильно поняла Лайема?

На ее вопрос я не ответила.

— Где Ава?

— Не знаю. Ее никто не видел.

— Я ее видела. В прошлом. С каким-то мужчиной. Они смотрели, как горит лаборатория. — Тоска сдавила грудь, я постаралась справиться с накатившим чувством, чтобы связно продолжить рассказ. — Мне показалось, что я и его узнала.

— Как он выглядел?

— Высокий. Широкоплечий. Светловолосый.

Лицо Кэт ничего не выражало.

— И ты его узнала?

— Да. — Я подозревала, что ей не понравится то, что я скажу. — Я с ним встречалась.

— Что?

Я скрестила на столе руки и опустила на них голову.

Все думают, что Лендерс исчез, потому что он украл папки Лайема. Но это было не так.

Он жил в моем лофте.

На смену утру приходил день, но воздух был еще свеж. Где-то жгли листву. Калеб с Лайемом сидели во дворе под древним дубом в креслах-глайдерах. С веток дождем сыпались только недавно сменившие цвет листья, светясь в лучах яркого солнца.

Наверное, день был очень красивый.

— Лайем. — К мужчинам подошла Кэт, скрестив на груди руки, чтобы не мерзнуть. Или чтобы как-то защититься от реакции Лайема. — Прости, что перебиваю. Нам надо поговорить.

— Ничего страшного, Кэт. — Сегодня Лайем почему-то выглядел более старым, чем вчера. Он раскачивался в кресле, упираясь в землю ногой. — Доброе утро, Эмерсон.

— Доброе. — Хотя ничего доброго я в нем не видела.

Калеб предложил мне присесть на его место. Я начала было возражать, но он все равно взял меня за запястье, стараясь не дотронуться до оцарапанной ладони, и подвел к креслу.

Чтобы избавить Кэт от неловких размышлений на тему, как сообщить отцу с сыном шокирующие новости, я сказала обо всем сама.

— Джонатан Лендерс какое-то время жил у меня в спальне.

Все молчали. Лайем перестал раскачиваться. Калеб резко повернулся и уставился на меня.

— Только я не знала, что это он. Он представился Джеком.

— Его так звали в детстве, — пробормотала Кэт.

— Я увидела его вчера, но дошло до меня только сегодня утром. Раньше я думала, что он — рябчик, до тех пор, пока не ткнула в него пальцем. Он не исчез. Он оказался каким-то… наполовину твердым.

Лайем подался вперед, положив руки на колени. На его обручальном кольце были выгравированы знаки бесконечности. Наверное, именно оно позволило ему вчера попасть в настоящее вместе со мной.

— Когда ты увидела его впервые?

— В день открытия ресторана. Недели две назад.

С тех пор прошла целая вечность.

— Жил у тебя в спальне… все время? Как он к тебе являлся? — спокойно спросил Лайем.

— Он то показывался, то исчезал, — вздохнула я. — Собственное тело казалось мне тяжелым от стыда и раскаяния. — Теперь я понимаю, что в моей комнате, наверное, есть мост, которого я раньше не могла увидеть. Полагаю, он им и пользовался. И быстро скрывался за завесой.

— А при Майкле ты его видела? — поинтересовалась Кэт.

— Нет. Но один раз я встретила его, когда была одна в лофте Майкла. Джек сказал, что он за ним наблюдает. У моей спальни с комнатой Майкла общая стена… была. — Я опустила взгляд вниз и принялась считать желуди. Я старалась не думать о кровати, в которой он спал. И о том, как меня к нему тянуло даже через бетонную преграду. — Наверное, эта завеса в оба лофта попадает.

Лайем погладил бороду. Наверное, он всегда так делает, когда нервничает, как Майкл, например, крутил кольцо на пальце. Это воспоминание было как острый нож.

— Но как? — Лицо Кэт стало совсем серым. — У него нет гена, позволяющего путешествовать.