Разрядник, револьвер, «кольчуга» и щит были спрятаны в наших вещах. Сумка с ими лежала на нижней полке, задвинутая в угол. Достать это всё я бы, конечно, успел — но только если действовать очень быстро и на глазах у наших попутчиков.

Долю мгновения поколебавшись, решил раньше времени не дёргаться. По крайней мере — до тех пор, пока есть вероятность выкрутиться и решить всё «по-хорошему». Да и совсем безоружным я всё же не был — Когти Гнева на пальцах левой руки придавали некоторую уверенность.

— Пойду-ка прогуляюсь, — проинформировал удивлённо посмотревшую на меня Яромиру, встал и начал пробираться к двери — так, чтобы подойти к ней чуть-чуть позже этого непонятного типа. С тем, чтобы, если он пройдёт мимо, выйти в коридор сразу после него. А если нет — иметь преимущество первого удара.

Человек в форме мимо не прошёл.

Створки дверей с шипящим звуком разошлись прямо передо мной, и мы едва не столкнулись в проходе.

На моей стороне был эффект неожиданности. Сейчас даже без Когтей, одним только ножом, можно было элементарно положить этого «офицера», и он бы не успел даже пикнуть. Но ничего такого делать я не стал, только посмотрел на него с немым вопросом. Который за тёмными стёклами очков, правда, разглядеть было сложновато.

Мы так и стояли несколько долгих секунд друг напротив друга. Наконец, человек в дверях отмер и спросил:

— Фёдор Сатанаев?

— Да.

— Пройдёмте со мной.

— А, собственно, в чём дело?

— Ни в чём. Просто вы должны дать показания относительно инцидента, который произошёл при посадке между вами и пассажиром второго класса, Викентием Федотовичем Бобриковым.

Повернувшись, я посмотрел на Яромиру и пожал плечами.

— Дорогая, я схожу… Расскажу, как этот гад попытался ущипнуть тебя за жопу, и получил за это, — я подмигнул девушке. Та немного покраснела, но послушно кивнула, очень хотелось верить — поняла намёк. Легенду мы обсудить не успели, хотя следовало — иначе получалось не очень красиво, будто мы начали первыми, ведь слова Бобрикова к делу не пришьёшь.

Само собой, записи с камер не могли ни подтвердить наши слова, ни опровергнуть. Это я знал наверняка, потому что хоть не замораживал картинку, по понятным причинам, но за обстановкой следил внимательно. И когда произошёл этот дурацкий конфликт, его жаждущая любовных приключений первопричина очень удачно заслоняла своей спиной Яромиру.

По коридорам лайнера мы прошил с «офицером» до каюты почти в самом носу, довольно близко от рубки и прочих узлов управления, где поднялись на верхнюю палубу. Мой провожатый остановился у дверей, створки которых с лёгким шипением разъехались, и изобразил приглашающий жест, приглашая зайти.

Колыхнулось крайне неприятное предчувствие. Внутри я мог видеть только стоящий прямо напротив входа стол, остальная часть помещения была недоступна для просмотра — камеры там отсутствовали, или были специально отключены.

Это был риск.

Если нас раскрыли, то если шагну внутрь — меня тотчас нейтрализуют, или сразу уничтожат. Способы сделать это есть всегда.

С трудом подавил желание активировать Когти Гнева и на всякий случай прикончить «офицера», а потом ворваться внутрь и добить остальных.

Это всё ещё могло быть тем, что и декларировалось — обычным расспросом, или допросом, смотря кем нас видят. А спрятаться на лайнере, или уйти с него, всё же не так просто.

Уповая на свою реакцию, я шагнул внутрь, незаметно огляделся и незаметно же выдохнул. Пронесло — в «мёртвой зоне» внутри никого не оказалось.

«Офицер», будто бы не заметив моих колебаний, зашёл следом. Пройдя к столу, обошёл его кругом и устроился в кресле с другой стороны. Мне сесть не предложил. Судя по звуку, створки за спиной снова сошлись, и мы остались вдвоём.

Впору испугаться, но я был уверен, что с замком, случись что, справлюсь. Как и с этим человеком напротив.

— Ну-с, что… Фёдор Сатанаев. Жду ваших показаний относительно инцидента. И будьте добры, снимите очки. Вы будете говорить под запись, и надо, чтобы камера вас видела.

Он многозначительно кивнул себе за спину. Необходимого для снятия голографических, да и обычных изображений оборудования я не видел и не «чувствовал». И это могло значить либо то, что «офицер» блефует, либо то, что степень защиты у аппаратуры достаточно высока.

Идея снять очки мне очень, просто категорически не нравилась. В них ещё была крошечная вероятность, что меня не узнают, без них же даже и её не было. О чём я тут же и сообщил:

— Прошу извинить, но без очков я чувствую себя физически не комфортно. Давно уже только в них везде, только перед сном снимаю. Так что, простите, но можно я не буду их сейчас снимать?

«Офицер» уставился на меня с таким видом, будто увидел перед собой явление чёрной дыры. Видимо, не привык, что ему перечат.

Наконец, он всё-таки справился с собой, и злобно выдавил:

— Нет. Нельзя.

— А я всё же не буду…

Взглядом «офицера», наверное, можно было прожечь наружную обшивку межзвёздного челнока. Но он внезапно успокоился — зато напрячься пришлось мне.

Всё это время я не переставал контролировать камеры, следящие за нашей каютой. И они внезапно высветили, что к нашей каюте опять кто-то подходит. Человек в совершенно такой же форме, как и сидящий передо мной. Он заглянул внутрь, судя по всему, о чём-то переговорил с Яромирой — слышать этого я без доступа к микрофонам не мог, только видел жестикуляцию и читал язык тела.

Наконец, второй «офицер» вышел в коридор, а девушка понуро поплелась следом. Они направились в нашу сторону, и я чуть-чуть успокоился — судя по всему, Яру решили тоже допросить, и сделать это отдельно, чтобы потом сравнить наши показания. Совершенно адекватная стратегия, сам бы так и делал. Главное, чтобы подо всем этим не скрывалась попытка разделить нас и аккуратно скрутить или ликвидировать поодиночке.

Внезапно я понял, что в очередной раз не ответил ничего «офицеру», который уже несколько раз подряд что-то переспрашивает и, кажется, совсем начал терять терпение.

— А? Простите, задумался.

— Сатанаев… Фёдор! Вы специально пытаетесь вывести меня из себя?!

— Отнюдь нет. Говорю же — задумался…

Дальнейший разговор происходил очень тяжко и на повышенных тонах. Своё право не снимать очки я отстаивал несмотря ни на что, тем самым окончательно выведя «офицера» из себя. Полномочия оказывать какое-то реальное давление на меня у него, судя по всему, отсутствовали, и силу он применять не мог. Это было хорошо. Плохо было то, что моё лицо система могла распознать даже под очками, а установить контроль над камерой, если она была на самом деле, никак не получалось. Я её даже не чувствовал.