— Это мой товарищ по квартире.

Кимберли посмотрел на будильник.

— У нас осталось всего лишь пятнадцать минут. Он их нам дарит!

Он протянул руку — ладонью вверх между ее ног и начал гладить ее волосы.

— Пятнадцать минут блаженства!

— Смотри, я снова воспламеняюсь!

— Это в стиле бойскаутов. У меня есть палка, которой я могу тереть о тебя.

Он начал ласкать ее лоно. Она села на корточки, крепко зажав его руку, и начала двигаться вперед и назад.

— Я прямо как животное.

— Малышка, ты и есть животное.

Она почувствовала, как он тихо двигает своим членом внутри ее тела. Он касался ее всей, чтобы она стала совсем влажной. Потом он начал входить и выходить из нее, но делал это очень осторожно. Она почувствовала, что тает. И вдруг он резко вошел в нее. Он сделал это с такой силой, что ей показалось, что он пронзил ее до горла.

Ее качнуло вперед, и она схватилась за его плечи. Переменив позу, Эдис поняла, что в данном положении ей гораздо легче контролировать их занятие любовью. Она засмеялась и начала приподниматься и снова падать на него медленными и настойчивыми толчками.

— Ты быстро научилась, — пробормотал он.

Он дышал резко и прерывисто, его глаза, казалось, остекленели, как будто он пытался разглядеть что-то бывшее над ним, какое-то магическое изречение, начертанное на потолке.

— Боже, — застонал он.

— О-о-о!

Приподнявшись, она сжала его внутри. Эдис увидела, как кровь отлила у него от лица. Он широко раскрыл глаза.

— Малышка?

— Да?

— Малышка?

— Да.

Полуприглушенный крик вырвался из его горла. Он закатил глаза, будто теперь был не в состоянии следить за тем, что было на потолке. Он конвульсивно выгнул спину, после чего замер.

Она увидела, как слегка потемнело его лицо. Казалось, что пропали морщинки у глаз. Его рот казался таким спокойным. И он стал выглядеть совсем юным.

Эдис долго сидела на нем, пытаясь понять, что же она сделала. В другое время Кимберли тщательно старался, чтобы она достигла, как она наконец начала понимать, полного оргазма. Ей всегда казалось, что он старался доставить ей больше наслаждения, чем себе. Когда Эдис подумала об этом, она поняла, что теперь будет принимать любое положение, любую позу с ним без тени стыда.

Секс до того практически не существовал для нее. Она была неким сосудом, в который мужчина — Вудс — механически вторгался, не принимая во внимание желание ее тела. То, что делал Кимберли сначала на раскладушке в задней комнате лавки в Гарлеме, было ни с чем не сравнимо, он как бы старался выплатить ей эротические долги за всех мужчин. Он старался удовлетворить все ее желания.

Каждый раз, как сегодня, было нечто новое. Эдис наклонилась и ласково поцеловала Кимберли в губы.

— Десять минут блаженства, отсрочки и милости.

— Настоящей милости.

Он открыл глаза, и они спокойно посмотрели друг на друга. Эдис знала, что не достигла оргазма на этот раз. Но она довела до него Кимберли.

И Эдис подумала: «А может, это любовь?!»

Когда Бен Фискетти прибыл в квартиру Шона на Девятой улице, он думал, что застанет Типпи в спальне, где она обычно ждала его, одетая так, чтобы он мог понять, в какую игру они станут играть на этот раз.

В этот день она сидела на длинной низкой кушетке в платье, в котором обычно ходила на работу. Кушетка стояла в безвкусной гостиной Шона. Она разгребала кучку окурков в огромной пепельнице кончиком горящей сигареты, которую, видимо, курила.

— Привет!

Она не посмотрела на него. Бен повесил пальто в стенной шкаф в прихожей и потом, как бы что-то вспомнив, оставил там и свой пиджак.

— Добрый день, мисс Типтон, — поприветствовал он ее.

Она кивнула головой и продолжала тыкать сигаретой в пепельницу с окурками.

— Что случилось? — спросил ее Бен.

Типпи с отвращением помахала рукой, затянулась сигаретой и скорчила рожицу. Она затушила сигарету и отвернулась от пепельницы и от Бена.

— Плохое настроение?

Бен смотрел на себя в зеркало, стоя перед ней и ожидая ответа. Он пригладил обеими руками свои волосы.

— Типпи?

Он посмотрел на нее, вернее на ее спину, пытаясь понять, что за игру она придумала сегодня. Она стала весьма изобретательной по части изощренных сексуальных игр — надевала длинные черные блестящие виниловые сапоги и использовала такой же пояс из винила от ее плаща в качестве хлыста.

Иногда она заставляла Бена играть роль раба. Как-то он был любимой собачкой, потом — вьючным животным. Бен уже привык к этим играм. Он запоминал некоторые ее трюки, чтобы поменяться с ней ролями когда-нибудь в будущем. Может, сегодня настал этот день?!

Он подошел к ней сзади и обнял рукой за шею, приподнял подбородок и слегка надавил на гортань.

— Так мы делаем это в Центральном парке с наступлением темноты, — пробормотал он. — Не вопите, леди, или я сломаю вам шею!

Он почувствовал, как ее голова слабо свалилась набок. Он перестал давить на горло.

— Что случилось, леди, тебе что, не нравится, когда тебя пробуют придушить?

Она упала на кушетку.

— Послушай…

Потом надолго наступила тишина. Бен насторожился — вдруг кто-то стоит у дверей в холле? Или это шум с улицы?

— Я ничего не слышу…

— Послушай, — повторила Типпи. — Как это бывает, когда ты начинаешь сходить с ума?

У Бена расширились глаза.

— Сходить с ума?

Он присел на кончик кушетки.

— Кто сходит с ума? Ты?

— Да. Мне кажется, что у меня нервный срыв, — заявила Типпи.

Она провела пальцами по светлым волосам. Бен увидел, что у нее грязные ногти, они были сломаны и не подпилены.

— Я уверена, что у меня нервный срыв.

— Как ты можешь быть уве…?

— Меня преследует один мужчина, — ответила она ему. — Я уже несколько дней вижу, что он меня преследует. У него плоское невыразительное лицо. Он не существует на самом деле, но я его вижу. Я, видимо, сама его придумала. И сегодня… — Она замолкла. — Это начало безумия, правда? — спросила она Бена.

— Что случилось сегодня?

— Я упала в обморок, сидя за столом на работе. О… — Она мотнула головой. — Такое со мной случалось и раньше. На прошлой неделе я так сильно воткнула в стол этот чертов нож для разрезания писем, что с трудом вытащила его. Чокнутая, правда?