— Не сомневаюсь, что вы правы. Но я устанавливаю границы того, что мы точно знаем, а не того, что мы подозреваем или предполагаем. И я думаю, это все, что нам известно, — Тристан оглядел стол. — Я что-то упустил?

— Мы знаем, что в вездеходе имеется передатчик, чтобы посылать сигнал бедствия, — сказал Сандстрем. — И мы знаем, что он не используется.

Тристан нахмурился.

— Не совсем так. Мы знаем, что в машине имеется передатчик — я сам в этом поручусь. И мы знаем, что мы не зафиксировали его сигнал. Но там может быть скверная геометрия для наземного приема. — Тристан опять оглядел стол. — Что подводит меня к моим заключениям. Основываясь на том, что мы точно знаем, Камилла Гамильтон может находиться в сотнях километров отсюда. В подобном случае нельзя полагаться на наземный поиск. Операцию по поиску и спасению следует проводить с орбиты. Мы могли бы начать ее в корабле, на котором мы сюда прибыли, но его недостаточно. Он не предназначался для орбитального поиска высокого разрешения. Нам требуется подкрепление.

— Но мы уже сделали запрос, — сказала рыжеволосая. — И ничего не получили. Вы прибыли сюда, но вовсе не в ответ на наш запрос.

— Значит, вы, скорее всего, запрашивали не тех людей. — Нелл заговорила впервые с тех пор, как начался разбор ситуации с Камиллой Гамильтон. — Вы сказали, что запросили канцелярию Хильды Брандт. Но вы уже согласились с тем, что Гамильтон не работает на Брандт и никогда не работала. И вы признали, что, когда вы впервые выяснили, на кого Гамильтон работает, вас перестало волновать, что будет с ней дальше. Вам не кажется, что персонал Брандт на Ганимеде мог испытывать те же чувства, что и вы? Сами понимаете — какая-то пешка Мобилиуса прибывает на Европу, не желая принести сюда ничего хорошего, кроме проблем со своими высокомощными термоядерными программами. Что с того, если она сама попадает в беду? Очень даже справедливо. Черт с ней — пусть теперь сама попробует выпутаться.

— Но мы больше таких чувств не испытываем, — сказал Сандстрем. Впрочем, без особой убежденности.

— Вы, быть может, и не испытываете. Потому что она здесь, и вы с ней встречались. Вы знаете, что она реальный, живой человек. Но я могу поручиться, что для персонала на Ганимеде она всего лишь статистическая величина. И одним-двумя звонками вы их мнения не измените.

Последовало неловкое молчание. Похоже, все с этим соглашались.

— Так что же нам делать? — наконец спросил Сандстрем.

— Две вещи. Тристан, с помощью пары ваших людей, может начать поиск с орбиты. Даже если мы сомневаемся, что это сработает, мы все равно должны попытаться. А остальные могут призвать на помощь единственного человека в системе Юпитера, который точно хочет эту помощь оказать — и единственного человека, который действительно может ее обеспечить. Того самого человека, который Камиллу Гамильтон сюда прислал: Сайруса Мобилиуса.

Сайрус Мобилиус. Это имя способно было полностью объединить Тристана Моргана и персонал «Горы Арарат». Нелл с таким же успехом могла предложить им призвать на помощь Вельзевула. Все охотно соглашались по поводу власти Мобилиуса, его богатства и влияния во всей Солнечной системе.

Но встречаться с ним никто не хотел.

«Они, — решила Нелл, делая звонок в канцелярию Мобилиуса, — элементарно его боятся. И, может статься, они правы, а я просто тупица». Но давать задний ход уже было поздно.

Связь была налажена за считанные секунды — так быстро, что Нелл ожидала оказаться лицом к лицу с Факсом Мобилиуса. Однако вместо этого на экране появилось человеческое лицо с приятными чертами и огромной шапкой жестких курчавых волос. Лицо это сразу же нахмурилось, как только мужчина увидел Нелл, как будто он ожидал увидеть кого-то другого.

— У меня проблема, — Нелл даже не потрудилась представиться. — Та, о которой Сайрус Мобилиус, как мне кажется, захочет услышать.

— Он на финансовом совещании, и его нельзя отвлекать. Я Дэвид Ламмерман. Могу я вам помочь?

Ламмерман. Эту фамилию Нелл тоже знала. Подобно Камилле Гамильтон, он был недавним пополнением в свите Мобилиуса, рекрутированным для работы над Европейским термоядерным проектом. И, согласно биографическому материалу, который выслал ей Глин Сефарис, Ламмерман и Гамильтон были близки. Нелл следовало соблюдать осторожность, сообщая о том, что Камилла оказалась в беде, но она также должна была проявить определенную прямоту, чтобы гарантировать полное внимание и содействие со стороны Ламмермана.

— Я звоню с Европы. Нам нужна помощь Сайруса Мобилиуса. Нам требуется высокомощное оборудование орбитального поиска, способное выполнить автоматическое сканирование большой части планетарной поверхности на предмет чего-то столь малого, как вездеход. И оно нам требуется как можно скорее.

Глаза Ламмермана расширились. Он уже открывал рот, явно собираясь сказать, что она делает беспрецедентный запрос.

— Оборудование нам нужно прямо сейчас, — продолжила Нелл, — потому что одна из ваших сотрудниц потерялась на поверхности Европы. И если мы в темпе ее не найдем, она замерзнет. Вы сказали, что Сайруса Мобилиуса нельзя беспокоить. Знаете, все-таки придется. Лучше бы вы пошли туда и его побеспокоили. Чтобы получить его одобрение на отправку соответствующего персонала.

Лицо на экране уже не казалось невозмутимым и безмятежным. Нелл прочла на нем странный набор эмоций: шок, тревогу, неверие и нервное балансирование на грани ужаса.

— Я не могу этого сделать.

— Чего вы не можете сделать?

— Побеспокоить Сайруса Мобилиуса. Он велел, чтобы его не беспокоили. Никто этого не делает.

— Значит, кому-то следует начать. Или этому кому-то придется потом объяснять Сайрусу Мобилиусу, что он убил человека только потому, что у него не хватило духу прервать посиделки денежных мешков, — Нелл кивнула Ламмерману. — Сейчас я прерву связь, чтобы вам не пришлось тратить время на разговоры со мной. Вы знаете, что нам нужно. Идите и скажите Мобилиусу, что жизнь Камиллы Гамильтон в великой опасности.

— Камиллы!

Но Нелл уже прервала связь, хотя ее так и подмывало помедлить. Конфликт эмоций на лице Дэвида Ламмермана по-прежнему продолжался. Нелл страшно хотелось узнать, которая победит.

Камилла, одна-одинешенька, потерялась на ледяных равнинах Европы. Ее должны были спасти, или она замерзнет и превратится в блок органического льда. А Дэвид Ламмерман и сам был подобен блоку органического льда, шагая по длинным и гулким коридорам Ганимеда.

Если не считать, что ноги настоящего ледяного блока не дрожали при каждом шаге. Сердце ледяного блока не барабанило, не порхало вверх-вниз и не подергивалось в груди. Пальцы ледяного блока не тряслись так, что их приходилось крепко-накрепко сжимать в кулаки.

Наконец Дэвид поднял одну ледяную рукавицу и замер, чтобы постучать в дверь стального цвета. В последний момент он передумал, сдвинул обе панели в одну сторону и вошел, даже не постучав.