Она никогда не скажет ему об этом.

Саманта все еще молчала. Йель стал мрачнее тучи. Не сказав больше ни слова, он повернулся к шкафу и начал одеваться.

- Что ты делаешь? - спросила она.

- Неужели не понятно?

- Но зачем? Куда ты собрался идти?

- Какое, черт побери, это имеет значение? - сердито сказал он, надев сначала один ботинок, а потом второй.

- Йель… - позвала его Саманта. Она пыталась подобрать нужные слова. - Прости меня. Я не понимаю…

- Оставим эту тему, Саманта. Ничего больше не нужно говорить. Ничего, - сказал он и, открыв дверь, вышел в коридор.

Ковер в коридоре был таким толстым и мягким, что его шагов совершенно не было слышно. Однако Саманта чувствовала каждое его движение. Она ждала, затаив дыхание и представляя себе, как он спускается по лестнице, проходит через фойе и открывает дверь. И наконец, Саманта услышала, как он с силой захлопнул ее за собой.

Он ушел.

Именно этого она и боялась.

Он бросил ее.

Саманта завернулась в покрывало, лежавшее на его кровати, уткнулась лицом в его подушку и заплакала.

Йелю было абсолютно все равно, куда идти. Выйдя из дома брата, он сразу свернул налево и, дойдя до конца улицы, повернул направо. В конце следующего квартала он снова повернул и пошел прямо. Потом он еще долго шагал вперед, не в силах остановиться. Выйдя из дома, Йель не надел ни шляпу, ни пальто, однако совершенно не чувствовал холода.

Его член все еще был твердым и возбужденным. Как же он злился на себя за то, что так сильно хотел ее!

Саманта! Будь проклят тот день и час, когда он встретил ее. Она просто сводит его с ума. Ее невозможно понять - то она само воплощение добродетели и нравственности, то, ни с того ни с сего, покорно подчиняется приказаниям его родственников и предлагает ему себя, словно рабыня-наложница.

Однако потом, пренебрежительно фыркнув, он понял, что Саманта всегда оставалась собой. Он не удивился тому, что ее совесть не позволила ей обмануть его. Она больше не будет разыгрывать из себя продажную женщину, и он тоже ни о чем больше не будет просить ее. Пришло время Вейланду и всем остальным герцогам Эйлборо смириться с этим фактом!

Хуже всего то, что он хочет Саманту. Воспоминания об их первой ночи глубоко врезались в его память. Если Саманту не гнетет чувство вины, то в постели она такая же страстная, пылкая и неутомимая, как и он сам.

Прогуляв по улицам добрых полчаса, он постепенно успокоился и понял одну очень важную вещь. Он хочет Саманту так, как не хотел еще ни одну женщину. И с этим, к сожалению, уже ничего не поделаешь.

Он сгорает от страсти, он просто сходит по ней с ума.

Лучше бы его утопили или четвертовали. Тогда бы он не испытывал такие нестерпимые муки. О, да он просто восхищается тем, как она злится на него, как дразнит его, бросая ему вызов, и, наконец, тем, как она медленно, но уверенно прокладывает дорогу к его сердцу…

Едва не споткнувшись, Йель остановился.

О чем, черт возьми, он думает?

Его сердце останется свободным. В этой жизни он всего добился сам и ни от кого не зависит - ни от общества, ни от страны, в которой живет, ни от семьи, которая его воспитала.

И все же… он не хочет расставаться с Самантой. Ему нужно, чтобы она всегда была рядом с ним.

На самом деле он с восторгом вспоминал даже те ночи, которые он провел, лежа на полу рядом с ее кроватью, словно ее верный рыцарь…

Господь милосердный, ведь еще немного, и случится непоправимое! Если он проведет с Самантой еще несколько дней, то просто по уши влюбится в нее! Йелю хотелось стонать от отчаяния. Он снова быстро зашагал по улице. Нет, он не мог влюбиться. Любовь подобна удару молнии. С Самантой он не чувствовал ни удара молнии, ни испепеляющего зноя… Нет, его обдавало жаром, поправил он себя, вспомнив сцену, разыгравшуюся в его спальне. На самом деле это был не жар, а просто адское пекло. Однако на вспышку молнии это все-таки не похоже.

Любовь - это когда мужчина и женщина не могут жить друг без друга, когда они грезят наяву. Они же с Самантой постоянно спорят. Он, конечно, уже успел убедиться в том, что она очень упрямая и своевольная. Однако это его в ней и привлекало.

Что бы там ни говорили поэты, но любовь все же довольно быстро проходит. Она не может жить вечно. Йель даже не мог представить себе, каково это - прожить всю жизнь с одной женщиной. Ну вот, наконец-то он понял, в чем, собственно, дело.

А все дело в том, что сейчас ему не нужны другие женщины. Ему нужна только Саманта. Очень нужна.

- Чертова баба! - пробормотал он. Вейланд заметил все это. Каким-то, десятым чувством его старший брат догадался о том, что Саманта - единственный человек, ради которого Йель сделает все, что угодно. Ему не следовало так открыто показывать свои чувства. Нужно было просто игнорировать ее. А лучше всего было бы, если бы он сел на свой корабль и уплыл бы на Цейлон, на свои плантации, где произрастают разнообразные специи. Не важно, что именно он предпримет, главное, чтобы она не узнала, насколько сильно он привязался к ней. Никогда не узнала.

Ведь он сам только сейчас понял, насколько сильны и глубоки его чувства.

Это просто океанские глубины!

Замедлив свой сумасшедший бег, Йель остановился. Откуда он взял это поэтическое сравнение? Он не любил ни поэзии, ни самих поэтов. Однако факт остается фактом - он начал мыслить поэтическими образами.

Его руки безвольно повисли вдоль тела, и он неожиданно почувствовал себя уставшим и совершенно разбитым. Это было совсем ему не свойственно.

Ему грозит смертельная опасность - опасность влюбиться в Саманту… Однако она не ответит ему взаимностью. Она считает его своим долгом, своей обязанностью.

Он не хочет быть для нее просто обязанностью. Он хочет быть ее возлюбленным, ее любовником. Именно в этом все дело. Вероятнее всего, если бы они были любовниками, то он бы в скором времени устал от нее и вернулся к своей привычной жизни. Да, такая возможность не исключена.

Йель постепенно успокоился и с удивлением начал рассматривать окрестности. Он даже не представлял, как далеко зашел и который сейчас час.

Улицы здесь были какими-то темными. Даже слишком темными. Тусклый свет пробивался только из нескольких закопченных окошек. В воздухе пахло гниющими отбросами и людскими нечистотами. Где-то вдалеке залаяла собака, а потом послышался женский смех. Как ни странно, но этот смех очень смахивал на лай.

Такого Лондона он не помнил. Все это скорее напоминало окраины Калькутты.

Почувствовав надвигающуюся опасность, Йель замедлил шаг.

Получив сильный толчок в спину, он, спотыкаясь, полетел куда-то в кромешную темноту. Пытаясь удержаться на ногах и не упасть, он почувствовал, как чья-то маленькая рука потянулась к его кошельку. Карманники!