– Так я прав, Майк? – не унимался я. – Или мне сказать моему капралу, чтобы он занялся делом?

– Ты прав, – тускло проворчал Майк. – Нужно остановиться. Пожалуй, на сегодня хватит. – И он поднял руку с согнутым пальцем, чтобы почесать голову.

– Н-е-е-т, мистер Мэдден, – предостерег Зеб. – Нельзя чесаться. Хочешь, чтобы у тебя остались шрамы?

– Конечно, не хочу. Я больше не стану чесать голову.

– Ты все понял, Томми? Можешь спуститься, – сказал я, стараясь произносить слова как можно более четко.

– Повтори еще раз? Спуститься или отправиться в город? Потому что я могу отправиться в город за старой леди прямо сейчас.

– Спускайся вниз, безумный старый ублюдок. И не обижай миссис Мэдден.

– Есть, сержант. Я понял. Но не будем терять связи, ладно?

– Порядок, – сказал я.

Подобные разговоры при гражданских всегда действуют им на нервы.

– Ну, тогда я приму пинту, раз уж сегодня не придется стрелять. Тогда до завтра?

– До завтра – и так каждый день.

Томми повесил трубку, а я сложил телефон и засунул его в карман.

– Ну, теперь ты понимаешь, как обстоят дела, Майк.

Мэдден был совершенно ошеломлен; его руки свисали вдоль тела, глаза были полузакрыты.

– Да, я понимаю. Чего ты хочешь?

Я медленно перекатился на колени, а потом с титаническими усилиями поднялся на ноги.

– Это не шантаж, Майк. Все предельно просто. Отправляйся домой. И все останется на своих местах. Зеб будет тебя периодически осматривать, я – платить за защиту и даже верну долг Вика. И все будут счастливы, насколько это возможно без настоящей любви.

– Но я несчастлив, – простонал Зеб. – Проклятье, в меня стреляли.

Я взял его за локоть и поставил на ноги.

– Ты сам напросился. Все, что произошло, – твоя вина.

– С кем ты говоришь? С настоящим или с Призрачным Зебом?

Я очень надеялся, что у Зеба будет посттравматическая амнезия. И раздумывал, не дать ли ему еще несколько таких же таблеток.

Майк шевелил кулаками, словно в них были зажаты грецкие орехи.

– Хорошо. Мы уходим. Здесь ничего не произошло. Если в городе об этом узнают, я буду вынужден действовать.

Моя челюсть уже начала сильно болеть, и мне захотелось треснуть Майка и ускорить его уход, однако я сдержался.

– Звучит разумно.

– Я хочу получить обратно свой «Лексус».

– Я приеду на нем завтра.

– С долгом Вика и процентами.

Вечно они со своими процентами.

– Забудь о процентах, Майк. Они у вас растут слишком быстро.

Мэдден кивнул, стараясь найти последний довод. Речь шла о долговременном соглашении, но такой человек, как он, привык оставлять последнее слово за собой. В противном случае он мог сказать: а пошло оно все, пристрелить нас обоих, купить черную шляпу и не снимать ее до конца жизни.

Босс сделал два шага к входной двери и остановился. Затем повернулся и надел шапочку поверх своих мягких шрамов. Судя по выражению его лица, он нашел последние слова.

– Моя мать – старая женщина. Она может уйти в любое время. После этого останется несколько кузин, но на них мне плевать. Так что часы тикают, мальчуганы. Когда Ма умрет, я за вами приду.

У него получились отличные заключительные слова.

Я вышел из магазина и позвонил Дикон. Она лежала в больнице, а у входа в палату дежурил охранник.

– Как дела? – спросил я, решив не тратить время на обычные формы вежливости.

– Я все еще мерзну, пропади оно все пропадом, – ответила она. – Мне дают столько морфина, что хватило бы даже «Роллинг стоунз», но я никак не могу согреться. Похоже, я отморозила палец, Макэвой. И мне его отрежут. Как тебе такой счастливый конец?

– Паршиво, – сказал я, сочувственно кивая, словно она могла меня видеть. – Ты можешь позвонить в участок?

И я поведал ей наскоро придуманную историю о нападении грабителей в масках.

– Давай прямо, Макэвой, – сказала она, и я почти услышал, как стучат ее зубы, когда она попыталась улыбнуться. – Ты случайно зашел в магазин своего друга поздно вечером и обнаружил его привязанным к креслу и с пулей в плече. Твой рассказ еще хуже истории про то, как я сама выбиралась из холодильника.

– Да, детектив. Жуткое дело, верно? Ирландец, который не способен придумать историю…

– Дэн, мы пережили вместе много всякого дерьма, и ты помог мне прийти в себя, когда я была эмоционально взвинчена.

– И пару раз спас твою жизнь.

– Да, конечно, ты спас мою шкуру и все такое. Но прежде всего я полицейский, и ты под моим наблюдением, приятель. Вообще не понимаю, как такой завораживающе талантливый тип умудрялся столько времени оставаться вне моего радара.

– Я спокойный человек, детектив. И с этих пор снова буду оставаться вне радара.

Дикон рассмеялась.

– Такие люди, как я и ты, Дэн, всегда оказываются там, где начинаются неприятности. Быть может, некоторое время ты сумеешь просидеть тихо, возможно, даже пару лет, но рано или поздно кого-нибудь потребуется спасти… или убить.

– Я больше не занимаюсь такими делами.

– Правильно. Я слышала, Дэниел Макэвой теперь стал владельцем клуба.

– Новости распространяются быстро. Это временно.

Дикон вздохнула, и я решил, что она вспоминает о своей бывшей напарнице.

– Все временно, Дэн. Я воспользуюсь своими здоровыми пальцами, чтобы набрать девять-один-один. Через десять минут «Скорая помощь» будет у твоего приятеля. До встречи.

– Спасибо, Ронни. Я тебе позвоню.

Зеб каким-то образом умудрился сделать себе некую инъекцию, пока я ходил вызывать кавалерию. Он сидел под мерцающим светом, его глаза закатились, кожа стала мертвенно-бледной, рубашка прилипла к залитой кровью груди.

– Зеб?

Ничего. Похоже, он вколол себе что-то очень надежное.

– Ты выглядишь как реклама фильма ужасов.

– Да пошел ты, Дэн.

Что ж, он еще не сдался.

– Что ты себе вколол?

– Один из своих собственных коктейлей. Я не чувствую боли, Дэн. Ты видишь пони?

– «Скорая помощь» уже в пути. С сиренами и мигалками, они почти доехали. Медики захотят знать, что ты принял.

Зеб улыбнулся, и в уголках его рта запузырилась кровь.

– Я терпел сколько мог, Дэн. Когда в тебя стреляют, это не шутка. Шантаж был моей самой идиотской идеей.