Он мог бы добавить, что вместо чувств Ава привычно демонстрирует деловую хватку и готова в любой момент подцепить подходящего мужчину, молодого или старого, лишь бы он изъявил готовность пасть жертвой ее чар.

– Как вы полагаете, она согласится выйти за меня замуж, Мэчфилд?

Руфусу удалось не рассмеяться ему в лицо. Ему довелось провести много времени за карточным столом, поэтому он научился следить за выражением своего лица. Ава уже дважды была замужем, причем так и не сподобилась окончательно развестись ни с одним из своих супругов. Оба официально пребывали за границей, каковая на самом деле представляла собой вересковую пустошь, протянувшуюся между Эшбертоном и Тавистоком. Там, в тюрьме строгого режима Принстона, они трудились на благо своих бессмертных душ, не принося при этом никакой пользы налогоплательщикам, которые не только содержали их, но и вдобавок снабжали табаком.

– А почему бы и нет? Но имейте в виду, это женщина дорогая, Кей, – очень серьезно и даже строго проговорил Мэчфилд. – Одевать ее – удовольствие не из дешевых, и вам придется где-то раздобыть деньги, потому что пятнадцать сотен в год – это оскорбление для женщины, привыкшей заказывать платья в Париже.

Кингфитер, сунув руки в карманы и опустив голову, принялся мерить шагами кабинет. На лице его, которое и так никогда не озарялось улыбкой, была написана мрачная решимость.

– Я все понимаю, – сказал он наконец, – но если она любит меня, то поможет свести концы с концами. Мне придется завязать с делами в банке – мне страшно, я не могу больше рисковать. Откровенно говоря, я подумываю о том, чтобы вообще оставить банк и открыть юридическое доверительное агентство.

Мэчфилд знал, во что превращается доверительное агентство, когда им руководит неопытный человек, – в контору, в которую не заходит никто, кроме инкассаторов. Однако он не желал расстраивать или разубеждать своего гостя, да и Кингфитер не дал ему возможности для ответа.

– С этим чеком еще будет чертова уйма хлопот, – продолжил он. – Я уже получил письмо из головного офиса – меня приглашают на беседу с управляющим, и я должен привезти с собой МакКея. Это стандартная процедура.

Неотложного и безраздельного внимания мистера Мэчфилда требовали вещи куда более важные, нежели рутинные процедуры в Большом Центральном банке, но судьба МакКея интересовала его чрезвычайно.

А Кингфитер вновь заговорил об Аве, поскольку та стала единственным лучиком света в окружавшем его темном царстве.

– Стоило мне впервые увидеть ее, – признался он, – как я сразу же понял, что эта женщина буквально создана для меня, что она та самая единственная и неповторимая. Я знаю, ей пришлось нелегко, она ведет отчаянную борьбу с судьбой… Но кто я такой, чтобы судить ее?

– Действительно, кто? – пробормотал себе под нос мистер Мэчфилд, признавая правду этих слов. И, развивая заинтересовавшую его мысль, спросил: – Но что все-таки станется с мистером Кеннетом МакКеем?

Управляющий смутился лишь на мгновение.

– Это меня не касается, – громко заявил он. – Нет никакого сомнения в том, что подпись на чеке…

– Да-да, – нетерпеливо прервал его собеседник. – Ни к чему еще раз обсуждать очевидное, не правда ли? Я имею в виду, среди друзей. Вы выплатили мне деньги, которые были должны, и на этом для меня вопрос исчерпан. Я и сам пошел на некоторый риск, отправив к вам Аву… то есть позволив ей отправиться самой, – поспешно поправился он, заметив недоуменное выражение на лице управляющего. – Так что станется с молодым МакКеем?

Кингфитер пожал плечами.

– Не знаю, и, говоря откровенно, меня это не интересует. Когда я сегодня вечером вернулся в банк, его там уже не было, хотя я недвусмысленно распорядился, чтобы он дождался моего возвращения. Разумеется, я не могу сообщить об этом начальству, потому что сам нарушил правила, уйдя с работы, и надо же такому случиться, что один из наших инспекторов пожаловал в банк именно тогда, когда меня там не было. Мне придется работать всю ночь, чтобы подвести баланс по просроченным долговым обязательствам. МакКей мог бы мне помочь. Собственно, я так и сказал ему…

– Значит, он вернулся?

– Буквально на пять минут, как раз перед тем, как пробило шесть. Он заглянул ненадолго и тут же ушел. Это от него я узнал о визите инспектора. Мне пришлось рассказать этому щенку о чеке и банкнотах. Кстати, для меня до сих пор остается загадкой, как купюры вообще попали к нему, – с этим нет никакой ошибки? Если бы он был здесь частым гостем, то мог бы получить их от банкомета. Но ведь он не бывал здесь, не так ли?

– Во всяком случае, нечасто.

Мэчфилд мог бы добавить, что сюда заходят только те, у кого водятся деньги, или те, кто располагает средствами их заполучить.

Многие из его клиентов очень походили на мистера Кингфитера – люди, занимавшие доверенные посты и имевшие дело с чужими деньгами. Мэчфилда не касалось, откуда они брали средства, до тех пор, пока тратили они их весьма благоразумно. Он гордился тем, что не прибегает к мошенничеству в игре, и это было правдой – до некоторой степени. Вообще-то, он позволял себе некоторую нечестность, которая покрывала его собственные неудачи как за игорным столом, так и в рискованных капиталовложениях. Два раза в жизни он, надеясь сорвать большой куш, ставил все на карту и рисковал по-крупному. Один раз его постигла неудача. Во второй раз он преуспел, но остался без денег.

Он имел несчастье стать персоной нон грата за границей. Если бы, к примеру, ему случилось оказаться в Монте-Карло, то уезжать оттуда пришлось бы в большой спешке, буквально следующим же поездом, иначе стражи порядка любезно предоставили бы в его распоряжение автомобиль, дабы доставить своего гостя в Ниццу, на курорт, который славится неразборчивостью в приеме временных гостей.

– Мне, некоторым образом, даже жаль МакКея, но речь идет о его жизни либо моей, Мэчфилд. Утонет либо он, либо я… А я тонуть не собираюсь.

Ничто так не досаждало Мэчфилду, как выспренность и высокопарный стиль, хотя ему следовало бы давно привыкнуть к ним, поскольку и сам он жил в атмосфере лихорадочной и сумбурной драмы. Однажды ему даже довелось увидеть, как его жертва пала бездыханной на зеленое сукно игорного стола. Правда, это случилось много лет назад.

– Вам лучше незаметно вернуться в зал, – сказал он. – Я присоединюсь к вам немного погодя. Не играйте по-крупному: у меня еще остались кое-какие ваши бумаги, мой мальчик.

Когда он вернулся в игорную комнату, то обнаружил, что управляющий отыскал себе местечко за столом и понтирует весьма скромно, хотя и с некоторым успехом. Крупье взглядом задал ему вопрос, и Мэчфилд незаметно покачал головой, давая понять, что сегодня вечером Кингфитер будет оплачивать свой проигрыш наличными и что ни долговые расписки, ни чеки принимать у него не следует.

Время от времени игроки вставали из-за стола, заглядывали в буфет, выпивали стаканчик и откланивались. Впрочем, их место неизменно занимали вновь прибывшие. Мистер Мэчфилд вернулся к себе в кабинет, поскольку ожидал телефонного звонка. Тот раздался в четверть одиннадцатого. Женский голос произнес: