ему сто баксов, потом, посмотрев на бесчувственных охранников, добавил еще сотню.

Гордо покинув ресторан и весело посмеиваясь, мы пошли к водохранилищу и с удовольствием искупались. А потом Вано устроил концерт. Он пел все подряд, на русском и итальянском, на французском и немецком и бог его знает на каких еще языках. Мы слушали, затаив дыхание. Когда он допел, я помолчал и ошеломленно выдавил:

– Слушай, почему ты от сцены отказался?

– Не нравится мне там, – пожал он плечами, – режиссер царь и бог.

– Можно подумать в армии не так!

– Конечно, нет! – Вано улыбнулся. – Устав, это совсем другое. К тому же, мы ведь служим в своих частях.

Я, соглашаясь, кивнул. Тут вмешался Ганс:

– И все-таки, это преступление, иметь такой голос и не петь! Вот я хотел бы, да не могу.

Мы рассмеялись.

– О! А вот и солнышко! – Казимир потянулся за брюками. – Не знаю как вам, а мне еще сегодня в Керчь ехать.

– А что там? – заинтересовался я.

– Тебя это не касается. Ты, пока безработный бездельник.

– Имею право! – обиделся я.

– Вот и имей! А у некоторых дела!

Я не удержался и хмыкнул:

– Ну и ладно, Батя все равно расскажет.

– У него и спрашивай.

Я понял, что больше ничего он мне не скажет, во всяком случае, пока я отдыхаю, и тоже стал одеваться. Устраиваться на работу, если честно, не очень хотелось.

– А тебя никто не торопит, – откликнулся на мои мысли Ганс.

Я смутился. Как-то не ловко, все при деле, один я бездельничаю.

– Не тушуйся, – он подмигнул мне, – все через это проходят.

– Понимаю, – вздохнул я и поинтересовался, – ты, когда назад? А то махнули бы в горы.

– Это можно, – благодушно согласился Ганс, – я до конца недели свободен.

– Отлично! Сейчас забежим к Бате, я поговорю с учителем, потом берем манатки и вперед!

– Вы когда планируете вернуться? – поинтересовался Вано.

– Дня через три.

– Хорошо. Тогда жду вас у себя вечером.

– А что случилось? – Казимир вопросительно поднял бровь.

– Приезжает мой отец.

– Здорово! – искренне обрадовался я.

– Ты что, уезжать собрался? – с подозрением спросил Покрышкин.

– Скорее всего, – Вано отрешенно смотрел на небо, – учитель получил новое назначение и хочет, чтобы я составил ему кампанию.

– Как же так! – расстроился я.

– Да вот так! Я соскучился!

– Счастливцы, – Казимир помрачнел и отвернулся.

Я вспомнил, что его учитель погиб и мне тоже стало грустно. Мы еще немного посидели и разошлись по своим делам…

***

…Выход в горы оказался рядовым. Ермоленко, сославшись на дела, с нами не пошел и мы с Гансом просто отдыхали. В день мы проходили немного, всего километров по пятьдесят, мы ведь пошли гулять, а не марш-броски совершать. Так как было тепло, то грузом мы себя не обременяли. Спальники, гематоген, консервы, пару пакетов с кровью (на всякий случай) – что еще надо вампиру для полного счастья.

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Закончился и наш поход. Проводив друга, я грустно вздохнул и поплелся к Бате. Кроме всего прочего, сегодня уезжал и учитель, а завтра Вано с отцом. С тоски я даже задумался, а не рвануть ли вместе с ним. Но эти мысли довольно быстро покинули меня – ровно за то время, что я добирался до новой штаб-квартиры Крымского Магистрата. Батя уже давно решил, что гораздо удобней ни от кого не зависеть и поэтому приобрел кусок земли на перекрестке улиц Куйбышева и Лизы Чайкиной. Как и в Никите, основное сооружение скрывалось под землей, большой участок вокруг дома декорировали под современный дизайн, а на воротах и дверях вывесили нейтральные вывески, что бы дом не возбуждал ни у кого лишнего любопытства.

Я сидел в библиотеке, тоскливо глядя в книгу, то и дело прислушиваясь, Батя с Ермоленко были еще заняты, и, в конце концов, я не заметил, как задремал. Разбудил меня отец. Он выглядел усталым и озабоченным.

– Что-то случилось? – поинтересовался я, сонно моргая.

– Ничего такого, что касалось бы тебя, – Ермоленко слабо улыбнулся, – так что, пока отдыхай и набирайся опыта. Когда все утрясется, займемся остальными делами.

Я, соглашаясь, кивнул.

– Ну, ладно, сынок, я уехал. Батя за тобой присмотрит. Да, о тренировках не забывай.

Я хотел, было возмутиться, но, поймав его озабоченный взгляд, смолчал, а потом предложил:

– Я провожу.

– Нет, Ваня, не надо. Батя тоже не едет.

Мы еще помолчали. Потом он крепко обнял меня, хлопнул по спине и быстро вышел. Странно, кажется, дело было серьезное, но особого беспокойства не чувствовалось, так что можно было сделать вывод, что учителю ничего не грозит. Подойдя к окну, я увидел, как Ермоленко выходит из дома вместе с полковником. Батя что-то ему сказал, майор кивнул, соглашаясь. Они пожали друг другу руки, Ермоленко поднял голову, поймав мой взгляд, подмигнул, затем, хлопнул дверцей, и машина уехала. Батя вздохнул, и я почувствовал – он зовет. Батя ждал меня в столовой.

– Чай будешь? – поинтересовался он.

– Буду! – с готовностью согласился я. – И не только чай, я еще не обедал.

– А уже пора ужинать, – Батя укоризненно покачал головой, – режим надо соблюдать в любом случае. – Мы уселись у окна в ожидании еды. – Ну, вот, Ваня, опять мы одни, – полковник отрешенно смотрел в окно, – что ты собираешься делать?

– Не знаю, – пожал я плечами и, не удержался от вопроса, – а почему именно здесь построились? Рядом с Абдалом*?

– Тебе это мешает? – искренне удивился Батя. – Покойнички, Ваня, ребята тихие. Лежат себе спокойно, никого не трогают. И зубы мне не заговаривай! Я тебе вопрос задал.

– Да не знаю я, папа Саша! Честное слово!

– Так я и думал. Слушай внимательно. В твоем положении, лучше сидеть на одном месте, но без дела – свихнешься. Завтра пойдешь по этому адресу, – он протянул мне бумажку, – это юридическая фирма, начинай применять полученные знания. А теперь ужинать, и свободен, у меня еще дела…

***

…Фирма располагалась на Маяковского. Полуподвальное помещение из четырех кабинетов и холла было мрачновато и первоначально навевало грустные мысли, хотя мне, как вампиру,