часов и чтобы мы удалились отсюда на двенадцать миль. Нельзя убивать в тот же день и там, где человеку было оказано гостеприимство.

— Что за глупости! — пожал плечами мужчина в плаще. — За дело или мы сами его прикончим!

Он сделал шаг к лежащему на земле Анри. Предводитель преградил ему дорогу.

— Пока не пройдут двенадцать часов, пока мы не отдалимся на двенадцать миль, — объявил он, — мы будем защищать нашего гостя даже от короля!

Странный закон! Нежданная удача! Все цыгане окружили Анри.

И вдруг я услышала шепот Флор:

— Я спасу вас или тоже погибну.

Прошло уже полночи. Меня положили на мешок, набитый сухим мхом, в шатре предводителя, спавшего недалеко от меня. С одной стороны рядом с ним лежал его мушкет, с другой стороны — сабля. При свете горящей лампадки я видела его полуоткрытые глаза, которые, казалось, и во сне смотрят на меня. В ногах у предводителя свернулся, словно пес, цыган и громко храпел. Где держали Анри, я не знала, и только одному Богу ведомо, как я принуждала себя не заснуть.

Меня отдали под надзор старой цыганки, служившей при мне как бы тюремщицей. Она спала, положив мне голову на плечо, а кроме того, для большей верности не выпускала мою правую руку из своей ладони.

Но это еще не все: я слышала вокруг шатра размеренный шаг двух часовых. Песочные часы показывали час пополуночи, когда я уловила у входа в шатер еле слышный звук. Я повернула голову, чтобы посмотреть, что там такое. Но даже это легкое движение разбудило мою черную надсмотрщицу. Она приоткрыла глаза и что-то пробурчала. Я ничего не увидела, и шум прекратился. Правда, перестали раздаваться и шаги одного из часовых. Примерно через четверть часа перестал расхаживать и второй. Вокруг шатра стало тихо.

Полотнище, закрывающее вход, дрогнуло, потом приподнялось, и показалось улыбающееся озорное лицо. То была Флор. Она чуть заметно кивнула мне. Флор нисколько не боялась. Через секунду она уже проскользнула в шатер. Когда она встала, глаза ее торжествующе сверкали.

— Самое главное сделано, — произнесла она одними губами.

От удивления я не смогла удержаться и чуть шевельнулась, вновь разбудив свою тюремщицу. Минуты две Флор стояла, замерев и приложив палец к губам. Старая цыганка снова заснула. Я думала: „Нужно быть волшебницей, чтобы освободить мое плечо и руку“.

И я была права. Флор действительно оказалась волшебницей. Она сделала шажок, второй… Но направлялась она не ко мне, а к циновке, на которой между саблей и мушкетом спал предводитель. Она присела рядом с ним и с секунду пристально на него смотрела. Дыхание предводителя стало размеренней. Флор наклонилась к нему и легонько приложила к его вискам мизинец и указательный палец. Веки предводителя сомкнулись.

Флор глянула на меня, в глазах ее плясали искры.

— Один есть! — шепнула она.

Рядом, свернувшись калачиком, продолжал храпеть цыган.

Флор, не отводя от него взора, положила ему на лоб ладонь. Ноги у цыгана распрямились, голова откинулась; теперь он лежал как мертвый.

— Второй! — шепнула Флор.

Оставалась только моя страшная караульщица. С нею Флор действовала куда осторожнее. Она медленно-медленно приближалась к старухе, не отрывая от нее взгляда, словно змея, гипнотизирующая птицу. Подойдя к ней, Флор протянула руку, и ладонь ее повисла над глазами цыганки. Я почувствовала, как моя тюремщица содрогнулась. В какой-то момент она попыталась встать. Но Флор сказала ей:

— Я не велю!

Старуха глубоко вздохнула.

Ладонь Флор медленно передвигалась ото лба старухи на живот и над ним замерла. Один ее палец согнулся и, казалось, испускал какой-то таинственный флюид. Даже я сквозь тело моей тюремщицы ощущала его воздействие. Мои веки начали смыкаться.

— Не спи! — властно взглянув на меня, приказала мне Флор.

Тени, клубившиеся у меня перед глазами, вмиг исчезли. Но мне казалось, что все это я вижу во сне.

Ладонь Флор поднялась, вторично скользнула ко лбу цыганки. Флор сложила пальцы щепотью между глазами моей стражницы. Тело старухи расслабилось и сильней стало давить на меня.

— Мабель, ты спишь? — почти шепотом спросила Флор.

— Сплю, — отвечала цыганка.

Поначалу я подумала, что меня разыгрывают.

Перед нашим приездом в цыганский лагерь Флор отрезала по пряди волос у меня и у Анри и спрятала их в медальон, который носила на шее. Она открыла медальон и вложила волосы Анри в бесчувственную руку старухи.

— Я хочу знать, где он, — сказала при этом она.

Старуха вздрогнула и что-то пробурчала. Я перепугалась, что она проснется. Флор, словно доказывая мне, в какой глубокий сон погружена старая цыганка, пнула ее ногой, после чего повторила:

— Ты слышишь меня, Мабель? Я хочу знать, где он.

— Слышу, — произнесла спящая. — Я ищу. Что же это? Пещера?.. Подземелье? У него взяли плащ, сняли кафтан. А! — содрогнувшись, вдруг вскрикнула она. — Я вижу, где он. Он в могиле!

Меня бросило в холодный пот.

— Но он жив? — задала вопрос Флор.

— Жив, — сказала Мабель. — Он спит.

— А где эта могила?

— К северу от стоянки. Два года назад там похоронили старого Хаджи. Этот человек лежит на костях Хаджи.

— Я хочу пройти туда.

— Северней лагеря первая расщелина между скалами, — сообщила старуха. — Подними камень и спустись на три ступеньки вниз.

— Как его разбудить?

— У тебя есть кинжал.

— Пошли! — бросила мне Флор.

Без всяких предосторожностей она сдвинула голову Мабель, и та опала на тюфяк, набитый мхом. Старуха даже не шевельнулась. Я с удивлением обнаружила, что глаза у нее широко раскрыты. Мы вышли из шатра. Вокруг погасшего костра лежали спящие цыгане. Флор взяла в руку фонарь, который она прятала под полой накидки. Показав на второй шатер, стоящий чуть дальше, Флор сказала:

— Там христиане.

То есть те, кто хотел убить моего друга Анри!

Мы пошли на север от стоянки. По пути Флор велела мне взять трех галисийских лошадок, что стояли привязанные к кольям и объедали нижние ветки кустов. Цыгане никогда не ездят на мулах.

Очень скоро мы увидели расщелину в скалах. Три ступени, высеченные в граните, привели нас к пещере, заваленной большим камнем, но наших соединенных сил хватило, и мы отвалили его. При свете фонаря мы увидели полураздетого Анри; погруженный в подобный смертному сон, он лежал на земле, а под головой у него был человеческий скелет. Я бросилась к нему, обвила руками его шею, стала звать. Никакого ответа.

Флор стояла у меня за спиной.

— Ты очень его любишь, Аврора, — промолвила она, — но полюбишь еще сильней.

— Разбуди его! Разбуди! — закричала я. — Ради бога, разбуди его!

Флор поставила