Мара, как могла, оттерла себя в туалете, но поскользнулась и упала. Стоя на коленях, она сомкнула губы и старалась не дышать — вокруг были разбросаны мокрые полотенца, горы использованной туалетной бумаги.

Женщина повернулась к душу. Включила воду и, ожидая, пока она нагреется, принялась отмывать руки в раковине, снова и снова. Терла так сильно, что кожа покраснела и начала гореть.

Потом залезла в душ и принялась мыть каждый сантиметр тела, до которого могла дотянуться, больше царапая и скребя, чем отмывая. Скорее, наказывая себя, чем очищая.

Когда закончилось дорогое мыло, она схватила не менее дорогой шампунь, потом кондиционер. Потом гель для душа Тома. Когда в душе опустели все пузырьки, она стала спиной к струе. Горячая вода жгла и колола.

Кожа от трения просто пылала, но женщина не позволяла себе выйти из душа. Мара заслужила это. За то, что собиралась сделать для своей семьи, — заслужила. Она вытянула руки, рассматривая ладони. Несмотря на мыло, гель для душа, шампунь, она все равно чувствовала запах. Теперь она всегда будет его чувствовать.

Развернув ладони, она заметила коричневую кайму под ногтями и горько усмехнулась. Разве это не символ ее полного поражения?

Повернувшись лицом к воде, она подняла голову и заговорила:

— Пожалуйста, исчезни! Ты выиграла! Я проиграла! Оставь меня в покое! Пожалуйста, я умоляю тебя. Не ради меня, а ради Лакс, я ей нужна! Пожалуйста!

Единственным ответом было журчание и звук падающих капель.

А потом это — движение в ее левой руке. Она бы его и не заметила, если бы не узкое пространство. Но здесь жест было невозможно игнорировать, запястье билось о стену душа. Было больно, из-за стресса рука дергалась с куда большей скоростью и силой, чем бывало раньше.

Бах! Бах!

— Пожалуйста, перестань! Пожалуйста!

Бах!

— Пож…

Бах!

— Черт тебя дери!

Грубо схватив левое запястье правой рукой, Мара прижала его к телу изо всех сил. Но все было тщетно — будто держишь рыбу. Рука выскользнула из мокрой ладони и опять стукнулась о стену.

— Прекрати! Прекрати двигаться! Мать твою!

Насадка душа висела над ней. Женщина встала на цыпочки, ухватилась за металлическую трубу, чтобы держаться ровно, и заорала что было мочи, будто в микрофон:

— Ты зло! Чертово зло! Будь ты неладно! Негодяйка! Я тебя ненавижу! Ненавижу каждую чертову клетку в этом проклятом теле! Разве тебе мало? Разве все уже не достаточно плохо? Для меня? Для Лакс? Она, твою мать, всего лишь в детском саду! Неужели. Тебе. Черт тебя дери. Нужно уничтожить. Ребенка. Который ходит в детский сад!

Запыхавшись, она выпустила душ и оперлась о стену, чтобы успокоиться. Повесила голову и сконцентрировалась на дыхании. Потом подняла голову и попыталась поднять руку, но рука тоже устала и упала вниз. Голова склонилась еще ниже.

Проворачивая кран, делая воду еще горячее, она ступила далеко от крана, пока не уперлась в стену позади. Медленно она опустилась по стене, пока не села на пол, теперь крайне горячая вода лилась прямо на ноги. Она дышала глубоко, позволяя пару заполнить легкие. Наслаждалась отсрочкой от…

Бах!

Из глубины души появился всхлип, потом еще один… Она попыталась обнять ноги, а руки согнуть в локтях и положить на них голову. Но левая рука не повиновалась. А правая нога не сгибалась в колене.

— Черт бы это все побрал!

Правая рука лежала на колене, вода лилась на голову, предплечье и левое запястье исступленно бились о стену.

Бах! Бах! Бах!

— Я сдаюсь.

Унылый звук льющейся воды аккомпанировал ударам руки, всхлипам, судорожным попыткам глотнуть воздуха и двум словам, что она повторяла снова и снова, пока вода не стала холодной.

— Прости меня!

Глава 33 Мара

К десяти тридцати Мара привела себя в порядок, не забыв на этот раз надеть секретное нижнее белье. Женщина вошла в кухню, скривившись, глянула на недопитую чашку кофе, вылила содержимое в раковину, повернулась достать посуду из посудомоечной машины. Выбрала бокал, потянулась, чтобы поставить его в шкаф, но он выскользнул из рук, ударился о кухонную стойку, упал и разбился. Крошечные фрагменты стекла разлетелись во все стороны.

Мара нагнулась, чтобы подобрать лежащие осколки, но, хорошо поразмыслив, остановила себя и разогнулась.

Медленно и совершенно сознательно она извлекла чашку из мойки, подняла над головой, внимательно и с удовольствием рассмотрела, потом подняла выше. Затем одним резким движением швырнула ее вниз, будто махнула флагом на соревнованиях, как сигнал старта гонки.

Стоя как вкопанная, она наблюдала, как чашка разлетается на сотни осколков.

Уставившись на фрагменты стекла и керамики на полу, она почувствовала, как губы раздвигаются в удовлетворенной улыбке.

Женщина вытащила еще одну чашку и быстро бросила вниз, предрешив ее судьбу. Потом потянулась за бокалом, и еще за одним, и еще, и еще, пока не освободила верхнее отделение посудомоечной машины.

Мара стояла среди груды битого фарфора и стекла, как вдруг открылась входная дверь. Послышался голос Гарри:

— Мара! С вами все в порядке? Я услышал шум, вы упали?

Он обошел гостиную, заглянул в кухню и резко остановился, заметив осколки на полу. Таксист поднял округлившиеся, полные вопросов глаза на Мару.

Она встретила взгляд таксиста, несколько секунд смотрела на гостя, а потом повернулась, вытащила пустую полку из машинки и потянулась к шкафчику с посудой.

Как только следующая чашка оказалась на полу, Гарри отступил, чтобы не попасть под брызги стекла. Мужчина открыл было рот, чтобы заговорить. Закрыл его. Засунул руки в карманы и беззвучно наблюдал с выражением озабоченности и восторга на лице. А Мара все доставала и доставала чашки и бокалы. А затем обратила внимание на тарелки.

Гарри заметил ее взгляд и сказал:

— Тарелки могут разбить плитку на полу.

Она кивнула и уставилась на море осколков вокруг нее. Осторожно Гарри вышел из кухни и нашел веник у стены. Смел все в одну огромную кучу посреди пола. Когда закончил, она указала на кладовку. Он отыскал ведро для мусора и несколько пакетов.

Когда он наполнил два мусорных пакета, она головой указала на дверь в гараж и услышала, как звякнули примерно десять килограммов битых чашек и бокалов, когда Гарри опустил их в большую мусорную корзину.

Вернувшись, Гарри намочил несколько бумажных полотенец, стал на колени и медленно провел полотенцами по полу, собирая частицы, не захваченные веником.

— Чтобы маленький эльф не порезал ножку.

Мара открыла рот, чтобы поблагодарить его, но слов не нашла. А таксист тем временем вторично прошелся полотенцами по полу. Она положила руку ему на плечо, пытаясь сказать, что достаточно. Он закончил и отнес полотенца в гараж.