Йен прищурился:

– А твой отец, он тоже не верит в измену жены?

– Он-то как раз верит. Но никакой измены быть не могло!

– Это ты так думаешь. Мистер Монтроуз, конечно же, хорошо все проверил.

Эсме на мгновение задумалась. Возможно, Йен прав, и она просто привыкла идеализировать свою мать? Нет, не может быть! Ее мать не была на это способна. Кто угодно, только не Рене Монтроуз!

– И все-таки я не верю, – настойчиво проговорила она. – Уверяю тебя, моя мать была незаурядной женщиной!

– Иногда люди оказываются способны на самые неожиданные поступки…

«Что верно, то верно! – подумала Эсме. – Взять хотя бы моего отца: мне всю жизнь казалось, что я хорошо знаю его, и вдруг в одночасье он совершенно изменился. Раньше мне раз решалось все, а теперь он вдруг решил держать меня в ежовых рукавицах… Или, может быть, мне лишь казалось, что я его знаю?»

Погруженная в свои невеселые мысли, Эсме не заметили, как они вышли на полянку, похожую на ту, где на нее нашел Хенли. Это сразу заставило ее выйти из забытья – в памяти снова ярко ожили события того злополучного утра…

Она покосилась на посла. Тот пристально наблюдал за нем, словно знал, о чем она думает. Хотя эта способность Йена проникать в ее мысли, догадываться о любом ее настроении по-прежнему раздражала Эсме, на этот раз она решила сдержаться.

– Ну что ж, – громко произнес он, – начнем?

Эсме кивнула.

Взяв руку девушки, Йен вложил в нее рукоятку кинжала, сделанную из слоновой кости и украшенную изящной резьбой. Кинжал был так тяжел, что Эсме едва не уронила его. Впрочем, возможно, причиной тому была не тяжесть, а то, что в кинжале Эсме узнала то самое оружие, которым был убит Хенли. Она вдруг живо представила окровавленный кинжал, торчащий из его спины…

– Извини, дорогая, – Йен словно прочитал ее мысли, – я мог бы предложить тебе какой-нибудь другой из своих кинжалов, но этот самый легкий из всех, какие мне удалось найти. Я думаю, ты вполне сможешь носить его в кожаных ножнах, прикрепленных к ноге.

– Ты что, даришь его мне?

– Разумеется, дарю! У меня есть другие, и я могу себе купить еще кинжал, если понадобится. Просто я хочу, чтобы ты чувствовала себя защищенной…

– Ну да, сейчас опять начнешь говорить, что несешь за меня ответственность и все такое… – поморщилась она.

– В общем-то ты права. – Он пристально посмотрел на нее, и Эсме поежилась. И почему это взгляд Йена всякий раз заставляет ее напрягаться?

– Так начинаем или нет? – с вызовом спросила она.

– Начинаем!

Встав за спиной Эсме, Йен правой рукой взял ее за запястье, левую же положил ей на талию, словно она уже много лет была его женой или любовницей и обнимать ее для него было делом привычным.

Эсме невольно подобралась.

– Не напрягайся, – скомандовал он. – Ты не сможешь как следует владеть кинжалом, если тело у тебя будет как деревянное!

Она постаралась расслабиться, хотя от близости этого мужчины у нее перехватывало дыхание. Вскоре, однако, она уже не вспоминала о своей неловкости – Йен оказался прекрасным тренером, и урок целиком захватил ее, заставив забыть обо всем остальном. Ее учитель отдавал ей резкие, отрывистые команды, словно она тоже была мужчиной; он манипулировал ее рукой, показывая, как надо наносить тот или иной удар, так что, в конце концов, у Эсме начало болеть запястье. Посол не скупился на похвалу, если ей что-то удавалось, но беспощадно критиковал ее, когда она совершала промахи.

Девушка снова и снова направляла нож в стволы деревьев, в бревна, лежавшие на земле, и даже в землю, стараясь, чтобы он воткнулся. Ей казалось, что урок длился уже не один час; рука ее устала бросать нож, а от наставлений Йена болели уши… однако успехи были налицо.

– Ну что ж, неплохо для начала! – деловито резюмировал посол, когда совершенно обессиленная Эсме отбросила кинжал в сторону и рухнула на траву. – Но тебе надо еще много работать.

– Поработаю, Йен, поработаю! – с трудом выдохнула она. – Но только не сейчас – у меня уже все тело болит и в глазах темно!

Лорд Уинтроп огляделся вокруг и кивнул.

– Ты права, – проговорил он, – урок и так уже занял гораздо больше времени, чем я изначально планировал. Передохнем немного, и в обратный путь – скоро уже начнет темнеть!

– Я согласна, – пробормотала Эсме, массируя затекшее запястье.

– То, чем мы с тобой занимались сегодня, – это самое простое. Теперь тебе надо научиться вонзать нож в противника, – продолжил Йен. – Будь у тебя при нападении Хенли нож и умей ты с ним обращаться, моя помощь тебе вряд ли понадобилась бы. Нож, кстати, лучше всего направлять под ребра…

– Какой ужас! – Эсме поморщилась. – Не думаю, что я когда-нибудь смогу…

– Ты хочешь сказать, что, защищаясь, не стала бы убивать Хенли, даже если бы у тебя был нож?

Эсме вспомнила то отвращение, которое ей пришлось испытать, когда кок навалился на нее. В ту минуту она действительно убила бы его, если бы могла.

– Пожалуй, – кивнула она, – все-таки смогла бы.

– Вот и хорошо, – подытожил Йен, хотя Эсме не была уверена, что это действительно хорошо.

Расстегнув жилет, лорд Уинтроп извлек из-под него ремень с кожаными ножнами. Вложив в них подаренный Эсме кинжал, он подогнал ремень так, чтобы его можно было легко закрепить, и дотронулся до ноги Эсме.

– Не надо, я сама, – запротестовала она, но Йен быстро задрал ей юбки и пристегнул ремень к ноге. Вынув перочинный нож, он принялся обрезать лишнюю часть ремня…

– О нет! – воскликнула Эсме.

– Но почему? Будет болтаться, мешать.

– А вдруг ты потом захочешь снова взять ремень себе?

– Зачем? Я уже сказал – это подарок.

В самой фразе, а может быть, в тоне, каким она произносилась, Эсме почудился намек на то, что Йен собирается с ней расстаться, и она обиженно замолчала.

Тем временем Йен не спешил оправлять ей юбки: вместо этого он начал гладить ее ногу. Каждое его прикосновение заставляло Эсме вздрагивать, но она была не в силах противиться – не оттого что искушение было так уж велико, просто она слишком устала, и ей не хотелось шевелиться.

Наконец Эсме все же нашла в себе силы остановить руку Йена.

– Уже поздно, – прошептала она. – Нам пора возвращаться!

Вопреки ее ожиданиям Йен не стал спорить и помог ей подняться на ноги.

Весь обратный путь они прошли молча. Эсме опиралась на руку Йена, и его близость кружила ей голову, хотя она и не хотела признаваться себе в этом. Через несколько дней он отдаст ее Уильяму Майклзу, но сейчас ей это было безразлично, и она даже не ругала себя за это.

После своего внезапного разоблачения Эсме уже не могла, не вызывая подозрения, расспрашивать членов команды о причинах аварии: те и так уже считали себя посрамленными, ибо, несмотря на то что они довольно много общались с Леком, ни у кого из них не возникло ощущения, что этот парень на самом деле женщина, целых две недели ими командовала женщина, и, разумеется, сиамцы сочли это для себя унизительным. Эсме продолжала исполнять работу переводчика, и матросы слушались ее, как прежде, но теперь она постоянно ощущала возникшее между ними напряжение.