При всем том Дойл продолжал неустанно бороться с несправедливостью. Так, очень скоро он переключился на “вопиющее зло”, царившее в бакалейной торговле: продавцы работали по многу часов и он выступил за сокращение их рабочего дня.

Вернувшись в “Подлесье”, Дойл внес последние изменения в “Англо-бурскую войну”, которую посвятил Джону Лэнгману.

Это были “предварительные итоги войны”, поскольку сама она еще продолжалась. 552-страничное сочинение было опубликовано в конце 1900 года. Оно содержало детальные отчеты о бесчисленных сражениях, их дополняли карты, и иначе как замечательной книгу назвать нельзя — учитывая, за сколь короткий срок она была написана. “Англо-бурская война” выдержала семнадцать переизданий, дополненных и переработанных. Впрочем, второе издание Дойл грозил уничтожить, обнаружив, к своему ужасу, что издательство “Томас Нельсон и сыновья” поместило на фронтисписе его фотографию. Автор настоял, чтобы ее, “как и следовало”, заменили на фотографию лорда Робертса.

Позже Дойл писал, что выпуск официального сборника истории этой войны обошелся в 27 000 фунтов, и с гордостью добавлял: “Там не было ничего, чего я бы уже не отразил, кроме тех мелких нюансов, что лишь засоряют повествование”. Он спросил у главного составителя этого официального сборника, использовали ли они его книгу, и тот сообщил: она стала его основой.

Книга Дойла скрупулезна и при этом написана замечательно легко, однако для серьезного исторического сочинения слишком субъективна. Дойл полагал, что у буров были все основания претендовать на землю, “ради которой они проделали немалый путь, которую упорно обрабатывали и храбро защищали”, но тот факт, что британские поселенцы, численно превосходившие голландцев, были лишены избирательных прав, безусловно, с его точки зрения, был достаточным поводом для конфликта. Были, пишет он, нарушены права человека.

В заключительной главе Конан Дойл предлагал провести военные реформы, что вызвало большой переполох, особенно в среде военных. Его предложения выглядели чуть ли не революционными. Надо сказать, что Дойл оказался очень проницателен, и большинство его идей были воплощены в следующие два десятилетия. Так, он указывал, что британская армия излишне привязана к традициям, и многие из них давно отжили свой век: нужна всесторонняя модернизация, с учетом изменившихся условий. Например, кавалерия, вооруженная саблями и шпагами, оказалась совершенно небоеспособна в Южной Африке. Дойл видел ее в сражениях и убежден, что этому оружию место только в музее. Лучшее, что можно сделать с кавалерией, — упразнить ее вовсе. Одного этого предложения было довольно, чтобы повергнуть в ужас офицерский состав, а Дойл к тому же утверждал, что пора кончать с “расточительством” офицерства — экстравагантной формой, роскошными квартирами и другими ненужными издержками, вроде обязательного пони для игры в поло.

Устарела, писал он, и тактика пехотного боя. Пехотинцы вооружены уже не пиками, а винтовками, однако почему-то по-прежнему должны держать строй плечо к плечу, как в XVII веке, когда они защищали мушкетеров. “Все это патриархально и опасно”. Он отстаивал крамольную идею, что пехоте надо побольше заниматься стрелковой подготовкой, а не обучаться тому, как печатать шаг на параде. Призывал создать из волонтеров отряды милиции, чтобы они защищали родной дом, в то время как регулярная армия будет защищать рубежи империи.

Свои соображения он изложил и в письме, опубликованном в “Вестминстерской газете”: “Пусть наш остров защищают милиционеры, волонтеры и стрелки, их подразделения было бы нетрудно создать, если бы народ знал, что в вопросе самообороны ему придется полностью полагаться на себя. А в военное время у нас был бы огромный резерв, состоящий из мужчин, владеющих оружием… Прискорбно, что наши юноши занимаются только спортом или охотой на кроликов, в то время как они могли бы сделать что-то для укрепления своей страны…”

В “Подлесье” Дойл воплотил слова в дело, организовав стрелковый клуб. Он снабжал его членов оружием и амуницией, дважды в неделю проходили занятия по стрельбе, регулярно устраивались состязания, и победители получали призы. Ни чванства, ни бюрократизма, ни униформы, только широкополая шляпа с эмблемой. Дойл надеялся, что за пару лет в деревне не останется ни одного “возчика, ни одного крестьянина и мальчишки-подмастерья”, которые не сделались бы меткими стрелками, и что это благое начинание подхватят в соседних деревнях, и все мужчины в округе сделаются “потенциальными солдатами”. Вскоре в его клубе было уже триста членов, он послужил образцом для десятков подобных сообществ, возникших по всей стране и доказавших свою пользу в Первой мировой войне, — в армию приходили люди, уже умеющие стрелять.

Двадцать первого января 1901 года в восемьдесят один год скончалась королева Виктория. Ее правление было самым долгим за всю историю британской монархии, а ее смерть повергла страну в траур и положила конец эпохе, исполненной уверенности и ощущения несокрушимости нации. При ней Британская империя стала сильнейшей индустриальной державой, существенно расширила свои пределы, так что в ней, как говорили, “никогда не заходит солнце”.

Каждый, кто владел пером, чувствовал, что должен отметить уход королевы, и после того, как Виктория упокоилась в Виндзоре подле супруга принца Альберта, Конан Дойл опубликовал в “Нью-Йорк уорлд” проникновенные прощальные слова: “Великая Мать ушла от нас по печальной дороге, ведущей к темным вратам…”

Общественная поддержка войны в ЮАР быстро шла на убыль. Предполагалось, что падение Блумфонтейна и захват Претории положат конец военным действиям, но свободолюбивые буры не желали сдаваться, вели партизанскую войну, взрывали поезда и нападали из засады на колонны британских войск. Британцы привыкли к большим сражениям на открытой местности, а буры действовали быстро, внезапно, атаковали и тут же скрывались.

Чтобы справиться с бурскими партизанами, лорд Китченер, назначенный главнокомандующим вскоре после “выборов в хаки”, существенно изменил военную стратегию. Повсюду стали строить блокпосты, ограничивая маневры партизанских отрядов, сформировали новые подразделения легкой кавалерии. В марте 1901 года Китченер перешел к тактике “выжженной земли”: британцы угоняли у буров скот, сжигали посевы и фермы, отравляли колодцы и сгоняли мирное население в “концентрационные лагеря” — термин, мало украсивший английский язык. Условия в лагерях были тяжелые, люди плохо питались, болели, многие умирали, особенно дети. (Дойл занимал непримиримую позицию: в письме в “Таймс” он предположил, что если перед каждым составом пускать вагон с “непокорными” бурами, то, возможно, их товарищи и передумают взрывать поезда.)

Чем дальше, тем больше увеличивались расходы и росли потери, газеты, особенно иностранные, все более резко писали о методах Китченера и ужасах концентрационных лагерей. Британцев обвиняли в зверствах, изнасилованиях и пытках. Нация наконец усомнилась в своей правоте и стала все больше прислушиваться к тем, кто выступал против войны. У.Т. Стед, редактор “Ревью оф ревьюз”, писал: “День и ночь британцы творят ад на земле Южной Африки, и мы знаем, что каждый вечер заходящее солнце освещает все более страшные картины разрушения, оставленные войсками, идущими под королевским флагом”. Стед был исключительно влиятельной фигурой, одним из ведущих журналистов-правозащитников своего времени, который прославился в 1885 году, когда в “Пэлл-Мэлл газетт” вышла серия его статей о детской проституции и торговле женщинами.