— Матвей, я же…

— Ты будешь жить, Маша! — продолжал давить, заставляя девушку теряться еще сильнее. — И всякую чушь выбросишь из головы.

— Я не смогу вам в глаза смотреть, — она снова опустила голову вниз, а слезы в очередной раз покатились по щекам, падая на пол.

Матвей был единственным из троих, кто на себе прочувствовал это щемящее сердце и душу слово “одиночество”. После того, как ранее испытал другое чувство — любовь. И его боль до сих пор не прошла, иногда вырываясь наружу.

Особенно сейчас, глядя, как Демьян может потерять свою мышку.

— Давай поспорим, — взял девушку пальцами за подбородок, несильно надавил и заставил поднять голову. — Видишь, это совсем не страшно.

Не дал возможности отвести взгляд. И снова надавил, когда Мария закрыла глаза.

Открыла, понимая, что от нее требует Матвей. А после… слегка смутилась, когда на лице Зверя расплылась улыбка. Такая искренняя, что слезы снова покатились по щекам девушки.

— Спасибо, — потянулась вперед и обняла парня.

— Будешь должна, — отстранился и дотронулся кончиком пальца до очаровательного женского носика. — Натурой не беру, — слегка прищурился, на что Маша рассмеялась. — Исключительно в виде моральной поддержки.

— В любое время, — девушка слегка расслабилась, чего и добивался Матвей.

Ненадолго, так как ее взгляд переместился выше плеча парня. На того, кому она отдала свое сердце. И сейчас до одури боялась, что оно не выдержит, если Демьян ее прогонит.

Не захочет больше ее видеть.

Никогда.

— Оставьте нас! — Демон не отводил взгляда от мышки. Глаза в глаза. Не моргая.

Ему было страшно ее потерять, и в то же время обидно, что она ему так и не доверяет. Думает, он отступит? Испугается какого-то Ящура? Да ему плевать, но почему она не хочет в это верить?

Тоже, придумала — грязная и испорченная. Да он в жизни не встречал более чистой, светлой и доброй девушки, чем Маша! Как там ее Бес назвал — Ангел?

Его Ангел. Самый что ни на есть настоящий!

— Демон, тебе надо успокоиться, — Карим сделал шаг в сторону друга, однако тот даже бровью не повел.

— Я спокоен! — боковым зрением видел, что Бес не двигается с места.

И какого хрена он сейчас лезет? Не может свою опеку и заботу перенести на потом?

Достал уже, как с маленьким носится, но и злиться на Беса не мог. Демьян знал его историю и потому не осуждал. Когда-то же сам позволил стать Бесу отцом родным, так к чему сейчас злость по отношению к другу?

— Демон, ты…

— Спокоен, сказал, — повернул, наконец-то, голову в сторону Карима. — Оставьте нас вдвоем, — пауза, на протяжении которой Бес скрипел зубами и кривился. — Пожалуйста! — проигнорировал его недовольство, продолжая сканировать лицо друга.

— Без глупостей! — мужчина предупреждающе ткнул пальцем Демьяну в грудь.

— Обещаю, — снова перевел взгляд на мышку. — Но только до завтра. И Ящура найди.

Больше Демон ждать не мог, поэтому уверенным шагом направился к девушке.

Присел на корточки и взял ее руки в свои, как недавно Матвей. Слышал, как друзья аккуратно двигаются к двери, а после и лязг замка.

Ушли. Оставили.

И у него есть время до утра.

Чтобы мышка наконец-то ему поверила и выбросила всякие глупости из головы.

— Знаю, что должна была раньше рассказать, но я не могла, — она смотрела ему в глаза, не отводя взгляда. Такого чистого и невинного, что злиться на нее и дальше расхотелось.

А чувство тревоги наконец-то отпустило, и Демьян произнес единственное, что считал в данной ситуации верным.

Правильным.

И таким настоящим.

— Я люблю тебя, Ангел!

Маша

Слишком неожиданно прозвучало его признание. Глаза в глаза, как будто в самую душу заглянул и согрел ее теплом. Мне этого так не хватало, зато теперь получила сполна.

Всего один раз, еще неделю назад, Демьян сказал, что любит. Тогда у нас сердца стучали в унисон, дыхание опаляло губы друг друга, и признание вырвалось синхронно. Тихо, негромко и так неожиданно. Как-то само по себе.

И вот сейчас его голос тверд, а “ Я люблю тебя, Ангел!” вмиг рассеивает все мои сомнения. Так больно было еще каких-то пять минут назад, и так светло сейчас.

Мой любимый Демон не подвел. Идеальный. Самый лучший.

А я, глупая, сомневалась в нем.

Слезы, теперь уже от радости, текут по щекам, и я протягиваю руки вперед, обвивая Демьяна за шею. Родной. Любимый. И самый желанный с мире.

— Прости меня, — шепчу, а слезы градом льются, падая на мужской свитер.

— За что? — парень отстраняется, заглядывая мне в глаза.

— За то, что боялась, — шмыг-шмыг носом, а на лице расплывается довольная улыбка. — Я так переживала. Особенно когда шла к тебе в первый раз, — тыльной стороной ладони вытираю эти противные слезы, не отводя взгляда от любимого лица. — Хотелось почувствовать себя живой, — пауза, — желанной, — еще одна. — Мне казалось, что с тобой все должно быть по-настоящему.

А что, раз уж рассказала всё о прошлом, можно и пооткровенничать. Я ведь действительно тогда боялась. Хотела очень, но страх так сильно сковывал движения, и если бы не Демьян…

— Погоди-ка, — он нахмурил брови, пристально глядя мне в глаза. — Ты меня использовала?

— В смысле? — слезы резко испарились, а я до конца так и не поняла, куда он клонит.

— Пришла в мотель, трах… — запнулся, сглатывая невидимый комок. — Переспала со мной и хотела сбежать?

— Я… — даже слегка растерялась, так как не нашлась быстро с правильным ответом. Не то чтобы использовать…

— Ну, мышка! Офигеть! — Демьян встал с корточек, повернулся ко мне спиной и направился к барной стойке. — Дожился, блин, — бухтел себе под нос, как старая бабка. — Какая-то соплячка меня! — сделал акцент на последнем слове и даже остановился. — Поимела!

— Демьян, ты все не так понял, — я вскочила с места и полетела на всех парах к любимому мужчине.

Сейчас обидится, а я ведь и вправду не хотела. То есть хотела, но не так. Вот же черт, запуталась совсем. Такой сумбур в голове, что сейчас точно ляпну что-нибудь невпопад. Доказывай потом, что из лучших побуждений пришла, а потом сопротивлялась не потому, что не понравилось, а потому…

— Попалась? — как только я обвиваю руками Демьяна за талию, он выворачивается, как уж, и ловит меня за талию. — Хитрая мышка, — поднимает, как пушинку, и усаживает на барную стойку, утыкаясь мне лицом в грудь.