медленная птица,

Я вспыхну над тобой, как

бледная зарница,

Как летний дождь, прольюсь,

сверкая над травой.

Николай 3аболоцкий

Передвигаться лыжникам становилось все затруднительнее: весеннее солнце сжигало снег напрочь. Крепления лыж растягивались и рвались. Валенки прохудились, истерлись при ходьбе. Сопревшие портянки выбросили, ноги обмотали подшлемниками, полотенцами. Дыры на валенках затыкали тряпьем, соломой, сухой травой. Все это раздражало, мешало оперативно реагировать на меняющуюся обстановку – боеспособность группы десантников иссякала не по дням, а по часам.

Командиры немецко-фашистских войск внутри Демянского котла усилили воздушную разведку – в светлое время суток ни один шаг групп советских лыжников не оставался скрытым от врага. «Любопытно, как мы, разведчики, определяли нахождение бригады, возвращаясь с задания, – замечает В.А. Храмцов. – Безошибочно указывали самолеты гитлеровцев. Они периодически пролетали в одну сторону. Руководствуясь этим, я и выводил группу на бивак десантников. Самолеты кружились над лесом, значит, основные силы лыжников там. И почти никогда мы не обманывались».

Противник, судя по данным П.Ф. Малеева и местных партизан, был обеспокоен отходом группы десантников на север: немцы в эти дни вели активные боевые действия в направлении Рамушева. С появлением в той зоне парашютистов сразу же обострилась бы и без того трудная обстановка. Немецкое командование группы войск «Север» было раздражено, осыпало градом упреков своих подчиненных: «Кучку отчаявшихся фанатиков не можете ликвидировать!»

Советские парашютисты теперь были заметны с неба – маскхалаты порвались и загрязнились. Каждая просека, каждая дорога на пути лыжников стала почти неодолимым препятствием – засады, кочующие бронетранспортеры, пулеметные гнезда в окопах из снега на пересечении зимников, патрульные группы и машины. На земле гитлеровцы применили тактику охотничьих команд. Образовали мелкие звенья автоматчиков с рациями. В прямой бой, как правило, не вступали, а наводили самолеты на стоянки парашютистов, сообщали координаты артиллеристам, докладывали об изменениях маршрутов советских десантников…

Обстрел на подходе к зимнику вывел из себя комбата-3 Ивана Булдыгина. Он послал на разведку командира роты Николая Андреевича Воробьева: «Выявить движение противника, уточнить место возможного пересечения дороги, как часто на ней маршируют патрули».

«Было это часов в семь утра, – рассказывает бывший командир 9-й роты МВДБ-1, теперешний учитель из средней школы города Капычинцы Николай Андреевич. – Я взял с собой группу бойцов и младшего лейтенанта Алексея Куликова. Километра два миновали черным лесом, пока заметили дорогу. Расчищена до земли. На мокром грунте следы от шин, траков, солдатских сапог. Залегли метрах в двадцати, укрывшись за толстыми деревьями.

«Посмотрите дорогу!» – говорю Куликову. Побежало с ним трое меж соснами. Метров за 200 громкий окрик: «Тай! Рука верх!» И очередь выстрелов. «К бою!» – крикнул я. Из-за деревьев выскочило человек десять в белых халатах. Пулемет наш взахлеб. Пули подняли фонтанчики свежего снега. Двое бегущих упали, но их тотчас подхватили лыжники врага, ушли. Среди нас один убит и двоих ранило. Отправил с бойцом донесение о стычке, поручив ему раненых: «До стоянки батальона сопроводить!»

Утихло в лесу. Снежные шапки подтаивали в лучах солнца, падали наземь с шумом. Стрекотала сорока – вечная соседка беспокойства. Вдруг вдали заурчал мотор. Мы насторожились. Со стороны Игожева приближалась грузовая автомашина. Ярко горели в полную силу фары. «Вот наглец!» – озлился я. Мой ППШ будто того и ждал – пули пронзили кабину машины. Стрелял и Алексей Куликов. Бухали винтовки ребят. Грузовик вильнул, радиатором уткнулся в сугроб. Десантники приблизились. Я отворил кабинку, шофер вывалился в грязь. Второй немец тоже был мертв. В кузове горой лежали ящики со снарядами. Куликов забрал мешок с продуктами. Машину мы подорвали.

Комбат Булдыгин не похвалил меня: «Наша задача перескочить на ту сторону зимника, а не ввязываться в бой!»

Тем временем командование группы свело в один отряд бойцов и командиров из 1-го отдельного батальона, что были в резерве штаба МВДБ-1. Руководить ими поручили коммунисту Ивану Мокеевичу Охоте. Всей же частью командовал Иван Феофанович Булдыгин.

Чтобы обезопасить левый фланг группы, было решено разгромить гарнизон лесной деревни Ермаково. После вылазки Воробьева он опасался, не поднят ли немец по тревоге?..

Около шести часов вечера комбат-3 собрал в леске командиров и политруков. По карте наметили участки и направление атаки, маршруты сближения и сигналы опознавания, азимуты отхода.

Все понимали, что обессиленные лыжники понесут потери, но никто не высказал ни сомнений, ни возражений – то был приказ. И все сознавали правомерность его: кто-то должен сберечь основные силы парашютистов.

– Пройти просто мы не имеем права, – говорил Булдыгин. – Мы должны на какое-то время отбить у противника охоту преследовать нас. Важно действовать напористо и с той быстротой, на какую люди способны. Всем все ясно?.. Вопросов нет?.. Тогда все! По местам и готовьте людей к атаке!

Последний час перед наступлением комроты Иван Охота провел в странном состоянии. Какое-то оцепенение завладело им. Ломило в висках. Каждое неосторожное движение резкой болью отдавалось в раненой руке. Но он превозмогал себя. Думал: все ли готово к нападению?.. И понимал, что теперь будет все зависеть уже не от него и не от комбата-3, а от этих ребят, что днем отстреливались от патрулей немцев, уходили лесом голодные, обмороженные, израненные, а теперь по его сигналу поднимутся на фашиста. Может так случиться, в свою последнюю атаку. Вспомнилось, как на привале, еще в начале рейда, комиссар бригады Мачихин мягко говорил ему: «С вами, Иван Мокеевич, хорошо быть в походе. Вы честно делаете свое дело». И становилось теплее и покойнее от таких мыслей. Тогда он не принял всерьез слова комиссара, а вот сегодня острее, чем когда-либо, захотелось верить им. Он жаждал удачи! Не для себя, а для вот этих парней, которых сюда, в леса и болота, привел он…

– Командир, сигнал! – оборвал мысли Охоты порученец.

По всей видимости, немцы не ожидали нападения. В секретах оставили по одному сигнальщику. Остальные укрылись в избах и сараях. Ели, пели песни, сушили одежду. Опасения Булдыгина не оправдались: выстрелы и взрыв на дороге не всполошили врага.

Заслоны, сбитые внезапным ударом, побежали в деревню. В избах поднялась паника. Немцы выскакивали во дворы, на улицу и попадали под огонь пулеметчиков. Ребята из взвода Степана Шаха обнаружили ящики с минами и патронами. Взрыв склада усилил панику.

А из Игожева уже мчалась подмога врагу. Два автомобиля с пехотинцами. На околице Ермакова они развернулись цепью. «Шмайссеры» стрекотали вовсю. Забросали гранатами взвод Шаха.

Лыжники начали отходить на север, к деревне Тараканицы (Новые Ладомиры). Иван Охота волновался, дрожал от озноба.