Когда Бьорн увидел нарезанные ломтики арбуза, ему в голову пришла блестящая мысль.

— У меня на родине, чтобы сделать блюдо интереснее, повар вырезает на кожуре узоры. Позволь показать тебе. — Он схватил ломтик и стал быстро делать на кожуре надрезы. Он не сомневался, что Аль-Амин не увидит в них смысла. И действительно, сдвинутые брови евнуха показали, что он ничего особенного не заметил.

Когда Рика увидела нанесенные на кромку ломтиков арбуза руны, она фыркнула, еле сдерживала смех и вынуждена была закашляться, чтобы скрыть веселье. На толстой кожуре Бьорн вырезал: «Тролль с яйцами с горошину».

Медленно прихлебывая сок, Рика рассматривала свой арбуз. Адресованное ей послание было кратким и опасным: «Купальня. Восход луны».

— Вы вызывали меня, мой хозяин?

Проводив Рику в ее покои, Аль-Амин поспешил к Абдул-Азизу. Впервые после того, как тот отдал его своей северной невесте, хозяин пожелал с ним говорить.

— Да, Аль-Амин, — подтвердил Абдул, вальяжно раскинувшийся на подушках перед низким столиком. — Ты со мной с самого начала моего пребывания в этом городе и лучше других знаешь мои мысли. Теперь я хочу узнать твои. Как ты находишь свою новую хозяйку?

— Я не смею обсуждать ее, мой господин, — Аль-Амин слегка склонил голову.

— Я приказываю тебе говорить.

Евнух негромко вздохнул. Требование хозяина было неожиданным и необычным.

— Моя госпожа — сама доброта. Служить ей приятно. — Он вспомнил, как добродушно поощряла она его пристрастие к фисташкам, но понимал, что хозяин хотел услышать вовсе не это. — Она быстро усваивает наши обычаи. У нее отличный ум. Имам говорит, что она способная ученица и рьяно изучает Коран, хотя еще не приняла окончательного решения, принимать его или нет. Такие колебания свидетельствуют о чистоте души и искренности намерений. Она не похожа ни на одну женщину из тех, кого я знал.

Абдул согласно кивнул.

— Если бы тебе пришлось определить ее одним словом, как бы ты ее назвал?

Перед глазами Аль-Амина вспыхнула картина: Рика, протянувшая руку над мужским достоинством варвара, защищая его. Он прямо посмотрел в глаза хозяину:

— Милосердная.

— Тогда она хорошо уравновесит меня, потому что обо мне так никто не скажет. Она удивляла меня с самого начала. Такое нежданное удовольствие. Рика обладает многими достоинствами, хотя ее красота далека от совершенства, — продолжал Абдул. — Но чтобы родить и вырастить замечательных сыновей, особая красота не нужна. — Он вытащил из широкого рукава свиток. — Сегодня я получил отчет о последних «подвигах» моего старшего сына в Кордовском халидате. Карим позорит меня своей ленью и увлечением азартными играми. Он расточает мое добро и бездумно тратит предоставленные ему средства.

— Карим еще молод, мой господин, — промолвил Аль-Амин.

— Он достаточно взрослый, чтобы делать глупости. — Абдул яростно скомкал свиток в кулаке. — Я хочу, чтобы завтра, прямо с утра, ты вызвал ко мне имперского писца. Я собираюсь составить новое завещание, лишить Карима наследства в пользу сына, которого родит мне Рика.

— Это очень странно… и не в наших обычаях. Права первенца всегда были почти священными.

— Я очень расстроен поведением Карима, — нахмурясь, продолжил Абдул-Азиз. — Когда я слушаю речи Рики, то представляю себе сына, которого она мне подарит: умного, сильного, не склонного к распутству. Когда твоя хозяйка узнает о моих намерениях, она сразу решится на смену веры. Разве не так?

— Простите меня, но, по-моему, для нее перемена веры — это дело принципа, а не выгоды. — И когда Абдул сердито свел брови, Аль-Амин поспешил исправиться: — Наверняка особая благосклонность хозяина как-то повлияет на мою хозяйку, произведет на нее большое впечатление.

— Хорошо, тогда позаботься об этом и не затягивая начинай приготовления к свадьбе.

— Тысяча извинений, мой господин, — заметил Аль-Амин с почтительным поклоном. — Но мы не можем готовить церемонию бракосочетания, пока не вернется в город этот северянин Орнольф. По моим сведениям, в прошлом месяце он со своими спутниками отправился в Фессалонику. Он наверняка оскорбится, если узнает, что брак был заключен в его отсутствие.

Абдул-Азиз еще больше насупился, но махнул рукой, отпуская Аль-Амина:

— Наведи справки. Выясни, когда мы можем ждать его возвращения.

Из сада на крыше Рика наблюдала, как восходит луна над куполом Айя-Софии. От легкого ветерка кожа Рики покрылась мурашками.

Казалось, мир стал другим. Она поняла это с того момента, как изменила историю Рагнараи Сванхильды. Что-то изменилось в самом воздухе Миклагарда. Ее судьба больше не была для нее предрешенной, как и Песня девы. Она могла все перерешить. Сама выбрать свое будущее, на горе или на радость. Оно больше не зависело от богов Асгарда или воли Норн. Она перестанет быть жертвой интриг Гуннара. Ее жизнь, как и должно быть, окажется наконец в ее собственных руках.

Она тенью проскользнула через комнаты Абдула, бочком прокралась мимо его спальни, услышав ритмичные охи и стоны новой наложницы, недавно появившейся в гареме. «Крикуша», — вспомнилось ей прозвище, которое дал ей Тарик. Он не ошибся. Громкие, чересчур страстные стоны показались Рике наигранными.

Она очень осторожно спустилась по винтовой лестнице во двор. Она прекрасно понимала, чем рискует. Хозяин дома по желанию может спать со многими разными женщинами, но если застигнут ее наедине с Бьорном… ничто и никто не остановит руку Абдул-Азиза. «Но, — подумала она, — стоит рискнуть ради того, чтобы вновь ощутить бешеный бег крови по жилам».

— Моя госпожа. — Шепот Аль-Амина заставил ее вздрогнуть. — Уже поздно, и вам не стоит здесь бродить одной.

Она прижала руку к груди и приказала себе успокоиться, чтобы ее голос звучал убедительно.

— От сегодняшней поездки верхом у меня разболелись мышцы. Я подумала, что горячая ванна пойдет мне на пользу.

— Как пожелаете, госпожа.

Евнух пошел следом за ней. Его босые ноги неслышно шагали по каменному полу. Когда они подошли к купальне, Рика остановила его:

— Я хочу побыть одна. Проследи, пожалуйста, чтобы меня не беспокоили… — Она свела брови. — К тебе это тоже относится.

Аль-Амин растерянно заморгал, но спорить не стал. Он кивнул и повернулся к ней спиной, став на страже у единственного входа в купальню.

Рика на цыпочках вошла в прохладу мраморного строения. Сердце ее стучало молотом: она надеялась, что Бьорн ее уже ждет, но панически боялась этого.

Маленькая масляная лампа мигала на краю глубокого водоема, наполненного душистой водой. Сверху, как крохотные кораблики, плавали лепестки роз. Вьющиеся растения свисали над поблескивающей водой. В дрожащем свете курились облачка пара. Купальня была отдельным замкнутым миром, как маленький фьорд.