— Разумеется. А ещё это значит, что, имея вот этот камень, вы сможете спокойно прыгать сюда в субботу вечером, а в воскресенье вечером возвращаться обратно в Москву.

— В это невозможно поверить. Мне нужны подробности, — всполошилась она.

— Их не будет, ваше высочество, — покачав головой, возразил он.

— Как так?

— Так же, как и с местами Силы. Того, что вы знаете, уже более чем достаточно для создания нескольких одарённых колоссальной силы, чтобы диктовать свою волю любому зарвавшемуся соседу. И полагаю, что его величество сейчас занят именно этим. Но на такое можно ответить, скупая или отбирая всех волколаков, и европейские державы вполне смогут объединить усилия в этом, чтобы противостоять русскому медведю. К тому же они могут банально выкрасть секрет. Таким образом равновесие будет соблюдено. Но то, что знаю я, это ящик Пандоры. Если кто-то, кроме меня, станет обладателем этих знаний, закончится всё очень плохо. Я сам пока не представляю всех масштабов трагедии, но известного нам мира больше не будет точно.

— То есть ты унесёшь этот секрет с собой в могилу?

— Ну, умирать я пока не собираюсь. А когда соберусь, Азовское княжество уже будет обладать технологией более совершенной, чем у российского императора, что обеспечит ему кое-какое преимущество. Но надеюсь, у вас и ваших потомков хватит ума вести разумную политику. Можно формально оставаться под протекторатом России, а по факту быть её серым кардиналом. Как по мне, то это просто идеальная позиция.

— Ты мне не доверяешь?

— Это не вопрос доверия или недоверия, ваше высочество. Есть такая поговорка — что знают двое, знает и свинья. Существует множество способов узнать тот или иной секрет, а как я уже сказал, мне бы не хотелось быть виновником того, как этот мир сойдёт с ума.

— Ну что же, звучит разумно. Это не значит, что я приняла твою правоту, но по меньшей мере я понимаю тебя. Что-то ещё?

— Да. Очередное преимущество, которое вам не помешает. Я усовершенствовал плетение «Портал», теперь оно вдвое менее затратное. Малый портал для одного человека можно открыть за пятьсот люм. За тысячу для двоих, за две тысячи для троих. Теперь малый портал может открыть и одарённый четвёртого ранга, а большой — восьмого.

— Значит, ты можешь открыть портал и для четверых?

— Плетение я усовершенствовал и в теории могу, но для этого потребуется как минимум пятьсот люм разового лимита. Так что проверить правильность выводов я смогу только к будущему лету, когда достигну десятого ранга, — развёл он руками.

— И как я понимаю, это секрет?

— О нём знают только мои компаньоны и вы, ваше высочество, — кивнув, подтвердил он.

— А как же — что знают двое, знает и свинья?

— Ну, до вас знали четверо, а мои товарищи уже опробовали новые плетения. И потом, это знание, конечно, даёт ряд преимуществ, но не может иметь столь страшных последствий.

— Хорошо. Ну что, пошли в палатку, прогуляемся в изнанку, — решительно произнесла она.

— Зачем? — вздёрнул он брови. — Вот рисунок плетения, можете перенести его, и всех дел.

Стоило только ему протянуть ей листок бумаги, как он тут же вспыхнул и обратился в пепел, Ярцев от неожиданности даже отдёрнул руку, хотя она и не пострадала. Сработала защита «Панциря».

— Что знают двое, знает и свинья, — усмехнувшись, назидательным тоном произнесла Долгорукова.

— Как по мне, так это излишне.

— А как по мне, то, что может гарантировать успех в решительный момент, стоит особых предосторожностей. Поэтому давай отправимся в изнанку, и там ты мне всё покажешь. А то мало ли, проведу не так линию, а после мучайся из-за того, что портал не активируется.

Он пожал плечами, легко соглашаясь с её доводами, хотя и не принимая их. Она ведь могла скользнуть в изнанку прямо сейчас и прорисовать его. К тому же с прежними плетениями у неё проблем не случалось. За исключением тех, что требовали индивидуальной коррекции.

— Поставь своих на пост, чтобы никто посторонний в палатку не заглядывал, — потребовала Мария.

Ярцев посмотрел на неё, явно заподозрив что-то неладное, потому что прежде подобных предосторожностей не было. В смысле охрана непременно присутствовала, он ещё с головой дружит, чтобы пренебрегать мерами безопасности. Но Долгорукова никогда на это не обращала особого внимания.

Устроились прямо на овчине, скрестив ноги по-турецки и взявшись за руки. Взгляды их встретились, они почувствовали незримую связь и привычно скользнули за грань.

Мария не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на его естество, и мысленно улыбнулась, обнаружив ожидаемую реакцию. Правда, несмотря на это, данное обстоятельство, как и прежде, её смутило, заставило залиться краской и невольно попытаться прикрыться. Впрочем, совладала с собой она довольно быстро и поспешила сосредоточиться на деле.

Ярцев вывел перед собой сразу четыре плетения: для перехода одного, двоих, троих и четверых человек. На вырост. Кстати, непонятно отчего, но животные таким образом перемещаться не могли.

Долгорукова ожидаемо быстро и без ошибок перенесла плетения к себе, и они тут же ожили, налившись зеленоватым свечением. Удовлетворённо кивнув, Мария мановением руки убрала прозрачную доску с плетениями и решительно направилась в его сторону.

— Даже не думай, Ярцев! — направив на него указательный палец, тоном, не терпящим возражений, произнесла она.

Прежде чем он успел отстраниться или выйти в реальный мир, она скользнула к нему и прильнула щекой к груди, ощущая тепло человеческого тела, хотя оно и было астральным.

— Ты всё время смотришь на меня так, словно хочешь защитить от всего мира, бдишь у моей постели сутки напролёт, хотя и не можешь ничем помочь, — обжигая его тело горячим дыханием, заговорила она. — И после этого хочешь сказать, что ничего не чувствуешь ко мне? У тебя нет того же влечения, что и у меня? Ты лжёшь, чурбан. Даже не мне и не окружающим, ты лжёшь самому себе. Ну вот скажи, когда ты в последний раз был с княжной Голицыной? Давно, правда? Полагаешь, для неё составит много труда вырваться из военного лагеря, чтобы хоть на часок упасть в твои объятия? Ты знаешь, что это не так. Просто она женщина и видит то, чего мужчины никак не могут рассмотреть. Она знает, что ты уже не принадлежишь ей, а я знаю, что ты мой, — сжав его плечи и прижимаясь сильнее, с жаром