– Могу сделать бутерброд, – рявкнул он. – Без масла.

Когда она наелась и заснула, свернувшись калачиком, он взял мобильный телефон и вышел на улицу. Прежде чем позвонить, ушел далеко за ограду, на луг. Не потому, что боялся ее разбудить. Просто не хотел, чтобы она слышала, о чем пойдет разговор.

После укола температура стремительно падала, Настя потела, и снился ей сон, похожий на явь. Будто она бегает по нескончаемым коридорам, а за ней охотится Купцов со своей винтовкой. И Люсин муж Петя тоже охотится за ней. В руке у него костыль, а лицо такое неприятное. Был в этом сне Ясюкевич с колючими усами. И шофер, который снял свой галстук и, соорудив из него петлю, шел на Настю с нехорошей улыбкой. А сыщик Никифоров бился в запертое окно и все что-то говорил ей, кричал. Настя силилась расслышать, что он пытается ей сказать. Она дергала раму изо всех сил. Дергала, дергала и проснулась.

Самойлов обернулся, потому что она вскрикнула и села в постели. Челка у нее стала дыбом, как растопыренная пятерня.

– Чего случилось? – спросил он, не желая признавать, что все это время беспокоился, как бы она не отдала концы. От заражения крови например. А может, та такса была бешеная. Еще не хватало, чтобы после всего, что эта ведьма ему сделала, она еще и умерла у него на руках!

– Я вспомнила, что он сказал, – прохрипела мокрая как мышь Настя.

– Кто?

– Никифоров. Он сказал: «Старуха бы даже испугаться толком не смогла, разве она чего понимает в кассетах?»

– Я должен расценивать это как бред укушенной женщины? – вздернул брови Самойлов.

– Понимаете, у меня появилась версия. – Он молча смотрел на нее, ожидая продолжения. – Вы должны отвезти меня в город.

– Мы перешли на «ты», – напомнил Самойлов. Он чувствовал себя полным идиотом, потому что сварил ей курицу и еще приправил бульон петрушкой.

– Может быть, если ты отвезешь меня в город, – поправилась Настя, – все это закончится, и я съеду с твоего дивана.

– Может быть? – недовольно спросил тот. – Из-за может быть я должен тащиться в Москву? Ну уж нет. Я приехал сюда поработать и буду работать.

– Мне нечем тебе заплатить, – сказала Настя, глядя на него в упор.

Она спала в его боксерской майке с большим круглым вырезом и сейчас, взмокнув, была все равно что голой. Он окинул ее откровенно оценивающим взглядом и насмешливо согласился:

– Да уж. Тебе действительно нечем мне заплатить.

Она видела, что он всячески старается выказать свое отношение к ней. Так мелко для настоящего парня! Он ненавидел ее всего лишь за то, что она прыгнула под его машину.

– Ну, хорошо, – смилостивился Самойлов совершенно неожиданно. – Что мы будем делать в городе?

– Мне надо поговорить с одним человеком.

– Ага. А я вроде как буду шофер. Понятно.

– Я не могу тебе рассказать все. Это очень долго и… небезопасно.

– Док убьет меня, если я поташу тебя в Москву в этих шлепанцах.

– Ерунда, – заявила Настя. – У меня много обуви. Только сейчас она недоступна. И одежда тоже. И вообще вся моя жизнь.

– Надеюсь, ты собираешься что-нибудь сделать для того, чтобы все исправить? Давай действуй, не будь нюней, не раскисай.

Насте очень хотелось раскиснуть хоть ненадолго, но Самойлов был для этого неподходящей компанией. Он повез ее в Москву и по дороге заставил-таки зайти в обувной магазин, где по собственному выбору купил жутко дорогие австрийские босоножки на шпильке. Даже старушечий сарафан сразу стал смотреться по-другому.

– Пусть только док попробует что-нибудь сказать, – пробормотал он, бросив шлепанцы в урну.

В машине Настя обдумывала версию, которая пришла ей в голову некоторое время назад. Проверить ее стоило непременно.

– Мне нужно позвонить, – сказала она, тайком любуясь босоножками.

– Возьми мой мобильный, – смилостивился Самойлов. – Тариф безлимитный, так что говори сколько хочешь, ты меня не разоришь.

С его точки зрения, это был верх благородства. Настя достала из сумочки записную книжку и набрала номер Никифорова.

– Привет, папочка! – поздоровалась она. И опрометчиво добавила: – Это девушка, которую вы чуть не убили своей машиной.

Самойлов страшно возбудился и спросил:

– Что? Еще один?!

Настя отмахнулась от него и продолжала говорить в трубку:

– Нет-нет, вы меня полностью удовлетворили!

– Вот, значит, что меня ждет, – пробормотал Самойлов.

– Я просто хотела уточнить, как фамилия того журналиста, который видел Маслова в гостинице. И номер его квартиры.

Никифоров ответил, и она поспешно нацарапала в записной книжке: «Николай Дергунов, квартира 37». Самойлов с любопытством скосил глаза.

– Веди машину! – прошипела Настя.

– Ты даже не знала, к кому едешь! – укоризненно заметил он, когда Настя попрощалась с сыщиком и вернула мобильный.

– Теперь знаю.

– Что грозит бедному Дергунову? – небрежно поинтересовался Самойлов. – Будешь подкарауливать его на тротуаре? Потом сиганешь под колеса и раскинешь лапки? Считаешь, что мужчина из чувства вины сделает для тебя что угодно?

– Конечно! – раздраженно ответила та. – Ты же везешь меня, куда я сказала.

Это было рискованное заявление, но придирки Самойлова безумно ей надоели. К счастью, они уже приехали на место. Время было подходящее – восемь вечера. Журналюга, как называл его сыщик, уже должен быть дома.

– Значит, ты идешь в квартиру тридцать семь? – уточнил Самойлов.

– Да. А ты жди меня здесь.

У Самойлова в ответ на это заявление дернулась щека, однако он ничего не сказал. Когда Настя вышла, сдал назад и приткнул «Жигули» возле палисадника, засаженного чахлыми кустами.

Дергунов оказался дома. Он открыл дверь после первого же звонка и молча уставился на гостью. Был он мал ростом, небрит, нечесан и хмур. Настя сразу поняла, что он один из тех людей, вокруг которых всегда пасмурно.

– Николай? – на всякий случай спросила она.

– Я, – развязно ответил тот. – Чего надо?

– Видеокассету.

– Какую видеокассету? – равнодушно спросил Дергунов.

– Вы знаете какую, – повела бровями Настя. – Ту, которую вам передал Сева Маслов.

В лице журналиста ничто не дрогнуло, только глаза пробежали по Насте и уперлись в ее глаза.

– Зайдите. – Он неохотно отступил и, перед тем как захлопнуть дверь, выглянул на лестничную площадку.

– Я одна, – заверила его Настя. – Так как насчет кассеты?