Двери с висячими замками. Впереди поворот, тихое шорканье. Мартин осторожно выглянул из-за угла: босая девушка в замызганном фартуке подметала коридор, озаренный светом подвешенных на крючьях масляных ламп. Не Мадина. Мартин парализовал ее и бесшумно двинулся к двери, из-под которой пробивалась полоска яркого света. Именно оттуда доносились звуки ударов и сдавленные вскрики. Около двери он остановился и слегка приоткрыл ее, оставаясь в тени.

Большая комната, меблированная окованными железом сундуками. Сундуки накрыты пухлыми шелковыми одеялами, на полу – многоцветный полосатый ковер. По стенам развешано с десяток медных ламп. Стол с резной столешницей, заставленный шкатулками. Мартин удовлетворенно приподнял бровь, увидав среди них титановую коробку для компьютерных кристаллов фирмы «Ондо».

На одном из сундуков сидела грузная старуха с отечным лицом, она занималась шитьем, что-то беззвучно бормоча. Шум доносился из-за плетеной шторы, разделяющей комнату на две части. Там, за шторой, угадывалось движение. Мартин навел ствол парализатора на старуху. Когда она, выронив шитье, начала заваливаться на бок, вошел, подхватил ее и бережно опустил на пол. Парализатор – гуманное оружие. Максимальный эффект при минимальных неудобствах для клиента. За шторой звучал полный ярости и горечи мужской голос, тяжелые шаги, скрип половиц, чьи-то жалобные стоны. Слегка раздвинув прихотливое веревочное кружево, Мартин прильнул к отверстию.

Рослый чернобородый келмак в красной рубахе с короткими рукавами и шелковых шароварах с сияющими в свете ламп заклепками методично пинал грязной босой ногой скорчившуюся на полу женщину в съехавшем рогатом платке. Ее лицо распухло, под глазом темнел синяк, щеку наискось пересекал рубец – видимо, от плетки, которая валялась на сундуке. Несмотря на это, Мартин с первого взгляда узнал ее: он не раз видел это лицо на экране своего монитора. Хотя нельзя не признать, тогда оно было в лучшем состоянии… Сунув гуманное оружие в кобуру, Мартин сорвал с колец штору, шагнул вперед и врезал мужчине ребром ладони по горлу. Он двигался так стремительно, что келмак вряд ли успел разглядеть что-нибудь, кроме размазанной тени.

Женщина безумным взглядом уставилась на остановившегося над ней черного человека. Из носа у нее капала кровь.

– Меня прислало сюда ЛОСУ, – сказал Мартин на импере. – Вы Мадина Милаус, гражданка Лидоны?

– Да… – она всхлипнула и села, неловко упершись ладонью в пол. – Господи… Боже мой… Вы можете забрать меня отсюда?

– Нет проблем.

Мадина вытерла лицо, размазав кровь.

– Когда?

Она смотрела на Мартина с тревогой, как будто опасалась, что он передумает.

– Сейчас. Моя машина ждет в двух километрах от Хоромали. Сможете столько пройти?

– Да-да… – Мадина торопливо закивала, и кровотечение усилилось. – Этот ублюдок бил меня так, чтобы ничего не сломать. Потому что с переломанными костями я не смогу вести хозяйство! – разбитые губы искривились в усмешке. – Практичный сукин сын…

– Тогда собирайтесь. – Мартин подал ей руку, помогая подняться на ноги. – Времени у нас маловато. Кто еще находится в доме?

– Ялур. – Она взглянула на мужчину, – мать Ялура, приказчик и служанка. Еще двоих слуг он отпустил.

– Ага, значит, я всех вырубил. Поторопитесь.

– Мне надо умыться и переодеться, – прихрамывая, Мадина пошла к выходу, но вдруг остановилась. – Пожалуйста, не уходите без меня!

– Не уйду.

Поглядев ей вслед, Мартин сквозь зубы выругался. Это что же, в состав экспедиции включили человека, не владеющего элементарными приемами самообороны без оружия? Подсудное дело, между прочим… Ладно. Когда он вернется на Лидону, чьи-то головы полетят с плеч. Уж он добьется, чтобы полетели!

Мартин связал Ялура, заклеил рот куском пластыря. Теперь не надо заботиться о том, чтобы не оставить в Хоромали следов своего пребывания. Задача оказалась гораздо проще, чем он думал.

Из-за стены доносились торопливые нетвердые шаги, звяканье. Что-то тяжело стукнуло. Крышка сундука, предположил Мартин. Он прошелся по комнате, остановился перед столом, разглядывая шкатулки: медные, бронзовые, фарфоровые, вырезанные из дерева, сплетенные из высушенных стеблей и покрытые лаком… Даже одна серебряная с филигранью. Тонкая работа. Титановая коробка фирмы «Ондо» выделялась среди них своей чужеродностью: зализанные очертания, гладко отполированная металлическая поверхность без орнамента. Внутри, в ячейках, вместо компьютерных кристаллов лежали бусинки цветного стекла.

В деревянных недрах дома хлопнула дверь, послышались шаги.

– Я готова.

Мартин не удержался от короткого удивленно-одобрительного восклицания: за истекшие двадцать минут Мадина полностью преобразилась. Теперь на ней вместо длинного келмацкого платья был вишневый спортивный костюм с бело-зеленой эмблемой Арелского университета и поношенные белые кроссовки. Слегка вьющиеся каштановые волосы заплетены в короткую толстую косу. Она даже успела обвести глаза черным контуром и подкрасить губы вишневой, в тон костюму, помадой. В сочетании со следами побоев на лице это смотрелось экзотически. Мадина держала за лямку объемистый рюкзак из водостойкой металлизированной ткани.

– Что у вас там? – живо заинтересовался Мартин. – Материалы экспедиции?

– Нет, мои личные вещи. Я их тут не оставлю. Их держали в отдельном сундуке, я к ним даже прикасаться не смела: это, видите ли, добро, которое я принесла в дом. Мое приданое.

– А какие-нибудь записи, находки у вас сохранились?

– К сожалению, нет. Чертов мерзавец Эш все забрал, – когда Мадина упомянула Эша, ее лицо на миг исказилось от ненависти. – Подождите минутку, я тут кое-что сделаю. Это мое.

Вытряхнув бусинки, она схватила коробку «Ондо» и сунула в рюкзак. Потом одним взмахом руки смела на пол искусно сделанные шкатулки, пинком опрокинула тяжело грохнувший стол. Откинув крышку ближайшего сундука, начала выбрасывать оттуда и рвать на куски расшитую бисером келмацкую одежду. Бусинки с хрустом лопались под подошвами кроссовок.

– Зачем? – спросил Мартин.

– Затем, что все это дерьмо шила я! И за это меня каждый день били!

Она открыла соседний сундук, на пол полетела фарфоровая и глиняная посуда.

– Ненавижу! Я – лидонская гражданка! Я сразу же заявила, что не хочу тут оставаться, а меня избили! Я здесь все ненавижу!

Рыча невнятные ругательства – слишком грязные, чтобы произносить их внятно, – Мадина открыла третий сундук, достала оттуда меч, со скрипом извлекла его из ножен и наискось полоснула по стеганому шелковому одеялу. В воздухе закружились перья и пух.

– Вот это лишнее… – закашлявшись, выдавил Мартин.

– Ничего не лишнее!

Размахнувшись, Мадина ударила по окну. Жалобно хрустнула деревянная крестовина переплета, со звоном посыпались стекла. Этак она всех соседей перебудит… Топча осколки посуды, Мартин подошел и профессионально-неуловимым движением отобрал меч, она даже опомниться не успела.