Я завалился набок и рухнул в импровизированную могилу, погружаясь в холодную жижу.

— Закапывай, — услышал я откуда-то сверху. — Этого первого, потом остальных.

Комья земли упали на голову, ещё и ещё… Они сыпались и сыпались, накрывая меня мягким пледом.

* * *

Пока меня совсем не зарыли, нужно действовать. Пожалуй, сейчас самое время. С трудом я приподнялся и принялся стаскивать через голову пиджак. Что оказалось непросто с завязанными руками.

Сверху донеслись смешки.

— Смотри, что это он делает, раздевается? — хохотал кто-то.

— Видимо, боится перед богами предстать со значком якудза на лацкане! — хихикал второй.

Пиджак с трудом слез со спины на голову, я протянул его насколько мог, сделав импровизированный пузырь. Продел внутрь руки и сложил их над лицом. Ткань пиджака достаточно плотная, чтобы удержать грунт, маска из одежды поможет мне какое-то время продержаться и защитить глаза.

Земля вновь посыпалась сверху, комьями большими и малыми, погребая меня в вонючей мокрой яме. Оставалось только терпеливо ждать.

Тело болело и чесалось. Все инстинкты требовали от меня действий. Выбираться, бежать, ползти, царапаться, делать все, чтобы не остаться в могиле.

У меня нет клаустрофобии, да и Икари этой слабостью был обделен. Но когда ты оказываешься с мешком на голове в узком пространстве и на глубине двух метров, а тебя давит сверху мокрая земля, поневоле начинаешь нервничать.

Глубокий вдох и выдох.

Вдох и выдох.

Паническая атака и ощущение тревоги лишь заставят сердце биться чаще,а вследствие чего я начну дышать сильнее. Расход кислорода это единственное, о чем я должен сейчас думать. Даже когда мои гробовщики закончат, у меня должен остаться запаса воздуха и сил для финального рывка.

Я прикрыл глаза, фокусируясь только на равномерном дыхании и сердцебиении. Можно сказать, что я пытался медитировать, пока меня закапывали живьем. Получалось не очень.

Вдох, выдох.

Земля наваливается, сгибает меня, овладевает мной.

Вдох и выдох.

Спокойствие.

Кто-то роет рядом, под мой импровизированный полог неожиданно пролезла белоснежная рука. Потом появилась Муза, просто втиснулась внаглую под пиджак и зависла, пялясь прямо в глаза.

— Как дела? — поинтересовалась она, выплевывая землю мне в лицо.

— Нормально, — буркнул я.

— Дышишь слишком часто.

— Знаю!

— Ой, ладно, солнышко, сейчас помогу, — усмехнулась она. — Глазки закрывай…

Она коснулась ледяными губами моей щеки, принося умиротворение.

Теперь я не один, безмятежность обдает меня своими холодными ветрами.

* * *

Я уже под землей, звуки падающего грунта стали глухими, спокойно дышу, прислушиваюсь. Ещё немного. Чуть-чуть…

Тишина. Они закончили. Я прижат двухметровым пластом земли, закопан заживо. Ну, наконец-то!

Я медленно расчистил грязь под моим импровизированным пологом и опустил руки к груди. Ну а теперь роем.

Дебилы чертовы. Я столько людей закопал, что вам и представить сложно. Это же надо, — зарывать живьем в мягкую землю, еще и в дождь⁈

Нужно или горло сначала перерезать или в гроб положить, а лучше еще и катком сверху пройтись, чтобы точно не выбрался. А это… Тьфу, грязь в рот попала… Халтура…

Я медленно откапывался из плена, подав плечи вперед и немного приподняв руки над головой, предварительно расчистив путь пальцами. Самое сложное, это утрамбовать землю под собой, чтобы возникла хоть какая-то опора и появилась возможность занять вертикальное положение. В моем случае это было нелегко, но я старался. Двигался словно червь, прорывался вверх, пробивал дорогу к спасению.

Земля была свежей и рыхлой, поддавалась, как тесто, мне это было только на руку. Но она ещё была и мокрой, а значит, тяжелой, и я быстро выбивался из сил, теряя остатки кислорода.

Дыхание сбилось, уставшие пальцы все старались нащупать хоть какую-то полость, вырваться из плена, пробиться к свету. Влага облепила пиджак, я будто барахтался в болоте, пробиваясь через плотную массу из слякоти и хляби. Запах земли так плотно въелся в мозг, что я его почти не чувствовал, только отвратительный соленый вкус с кислинкой.

Возможно ли, что я рою не туда? Компаса у меня при себе нет, гравитацию не чувствую. Что, если я копаю куда-нибудь вбок или вообще топчусь на одном месте?

Нет, нет, нет! Я все продумал, я двигаюсь в верном направлении. Вверх это только туда, куда я тяну руки, и больше никак. Но по моим подсчетам, я уже должен был выбраться или хотя бы высвободить ладонь. Но земли конца и края нет, я сейчас в Австралии вылезу!

Дальше, дальше, отталкиваясь ногами, рыча, помогая себе плечами и головой, как младенец, что выходит из родового тоннеля. Где там этот чертов тазовый выход?!!!

Воздух закончился.

Рот забит грязью, но закрыть его я не могу, нечем дышать. Земля в носу и на глазах, в ушах и под одеждой. Она поглотила меня, превратила в перегной.

Теряю себя. Наверное, все должно потухнуть, но и так темно, как у черта в заду.

С меня хватит…

Грязный бизнес — часть 3

Тону. Через мутную пленку вода кажется красной, дышать невозможно. Черт, где это я? И почему так тепло, нет даже жарко⁈

Я вынырнул на поверхность, протирая глаза и дико озираясь.

Так, что за херня?

Я лежал в небольшом бассейне, заполненном кровью, напротив меня вальяжно растянулась Муза, придерживаясь за каменный бортик. Кровь была слегка алой, будто разбавленной, но теплой, свежей и с тем самым кислым запахом железа.

От бассейна к холодному небу поднимались струйки пара, на голову лениво падал крупный снег.

— Я опять сдох? — спросил я её, зло пытаясь вытереть лицо.

— Вроде нет, — пожала она плечами.

— Где мы?

Она ушла под воду, тьфу, кровь, вынырнула в метре от меня и провела рукой по красной глади.

— Это, милый, мертвый кратер вулкана, наполненный кровью тех, кто сегодня сдох в той поножовщине. Круто, да⁈

— Чего-то много крови слишком, — недоверчиво осмотрелся я.

— Я её чуть разбавила, — призналась Муза. — Я решила привести тебя в одну из моих обителей, чтобы ты увидел, где я пропадаю, пока не шатаюсь за тобой, как чертов невидимый призрак.

— Угу… И почему сейчас? Нам, вообще-то, из ямы вылезти надо, — недовольно отметил я, выбираясь на каменную ступень.

Кровь стекала по телу, оставляя неприятный и липкий осадок.

— Не парься ты, это же иллюзорная кровь, а не настоящая, — прочитала она мои мысли. — Купайся сколько хочешь.