Он приехал рано и уселся на мягком скользком табурете за стойкой у окна. Вот и она, идет быстро, почти бежит, переходит улицу на желтый, машет ему, открывает тяжелую дверь. Запыхавшаяся, с припухшими глазами, но сияющая.

Вадик соскользнул на пол, чтобы нормально обнять ее, но Вика молниеносно протиснулась к стойке и взобралась на табурет. Они все же поцеловались, и этот поцелуй не нуждался в пояснениях. Поспешный, напряженный и слишком старающийся сойти за дружеский. Вадику все в Вике казалось до неприличия волнующим – ее взмокший лоб, натужная улыбка, резкий больничный запах, – но она-то явно совершенно его не хотела, ни капли, и это тоже было волнующе. Это конец, как ни назови то, что между ними произошло, но это конец, и Вадику оно было ясно как день, только вот члену не очень. “Ой, да отхлынь уже!” – подумал Вадик, обращаясь к своей неуместной эрекции.

– Ну ты как? – спросил он, когда принесли кофе с сэндвичами.

– Гораздо, гораздо лучше! – ответила Вика с набитым ртом и добавила, что забыла свои трусы у него в ванной. Они не успели высохнуть, и она собиралась сунуть их в сумку, но забыла. Ее смущенная улыбка больно полоснула Вадика.

Наверное, она что-то уловила в его лице и затараторила, что вчера ночью была совершенно убита и вела себя как безумная, и очень надеется, что он не расстроился и что случившееся не разрушит их дружбу.

Вадик заверил ее, что ничуть не расстроен.

– Правда? – переспросила Вика. – Вот и хорошо!

И почти сразу переключилась на свою любимую тему – на Сергея. Да еще и сообщила, что собирается вернуть его и умоляла Вадика выслушать ее внимательно, потому что ей очень важна мужская точка зрения.

Она что, совсем бесчувственная? – гадал Вадик. Или она вот так дает понять, что мы снова ступаем в зону непогрешимой дружбы? Не может же это быть такой изощренной местью? Ведь тогда, на диване их дома на Стейтен-Айленде, это он ей сказал, что случившееся – ошибка. Нет, вряд ли. Вика жесткая, но не злая. Похоже, она и правда не сознает, как больно ранит его. Он вспомнил, как Сергей не раз жаловался на Викину эмоциональную глухоту.

– И я вот что придумала, – продолжала Вика. – Он приедет отдать Эрика, так? А тут я, в самом сексапильном наряде, но типа не на выход, а такой ненарочитый сексапил, лучше даже слегка домашний. Футболка и леггинсы? И у меня будет что-то готовиться на кухне. Теплая, приятная домашняя обстановка. И я буду с ним доброй и внимательной. И сексапильной. Такой идеальной версией себя, да?

Вадику ничего не оставалось, как согласно кивать. Кивать, и кивать, и кивать.

К счастью, у Вики было всего двадцать минут на обед.

Вадик кое-как выдержал остаток дня на работе. Сделал все, что от него требовали. Поправил некоторые строки кода. Написал несколько новых. Ответил на мейл от Боба. Обсудил пару моментов с Девом. Обсудил несколько моментов с Ласло. Ответил “Есть, сэр!” на очередное “Поднажми!”. Поправил другие строки кода. Чем бы еще заняться? Не очень понятно, но, черт, как же хочется прихлопнуть этих идиотских мух на экране! Держите меня семеро, если они начнут танцевать, вот кроме шуток!

Время до конца рабочего дня тянулось целую вечность. Вадик вернулся в свою пустую квартиру. Он предвкушал те несколько напитанных аммиаком секунд внутреннего покоя, что всегда выдавались, пока он писал, но первое, что увидел в ванной, были Викины трусики, висевшие на карнизе для занавески. Они высохли и слегка задеревенели. Вадик зашвырнул их за корзину для белья и пописал наскоро и без удовольствия.

Приготовил легкий ужин и съел его, шаря по анкетам в “Привет, любовь!”.

Было несколько новых весьма привлекательных лиц. Он назначил четыре свидания на следующие три дня.

Самое удачное получилось с женщиной по имени Серена, внештатно преподававшей в Нью-Йоркском университете.

– А что ты преподаешь? – поинтересовался Вадик.

– Английский, – ответила она со смущенной улыбкой, как будто речь шла о какой-то легкомысленной и слегка постыдной профессии.

Из-за этой улыбки она сразу понравилась Вадику. Не так чтобы очень, но все же она была милая и вроде понимала его шутки.

Дома он еще раз проглядел ее анкету. Да, она остроумная и с мозгами, и немногословная, пожалуй, даже чересчур немногословная. Ему захотелось разузнать о ней побольше. Нашел профиль на фейсбуке. На своей странице она, главным образом, делилась ссылками на обзоры из “Нью-Йорк Таймс”, “Салона” и “Слэйта”. Редко сопровождала их комментариями, только если кто-то из друзей задавал уточняющий вопрос. Вадик глянул в фотографии. Бесконечные городские виды, осенние листья, весенние цветочки. Он быстро пролистал все это, пытаясь выудить снимки самой Серены. Вот она в пухлом лыжном костюме, краснощекая, с мокрой челкой. А вот на вечеринке, очаровательно пьяненькая. Серена на Хэллоуине – парик с темными косами, короткое черное платье с белым воротничком, выбеленное лицо. Вадик пытался угадать, кого же она изображает. Больную раком школьницу? Слишком усердную ученицу? Нет, с разгадкой туго. Он втайне стыдился своей неспособности улавливать культурные цитаты. Можно сколько угодно притворяться своим, но не стать тебе своим, если не просекаешь костюмы для Хэллоуина.

Была чудная фотография пятилетней давности – Серена с двумя девушками позируют на белоснежном утесе на фоне ярко-голубого неба: “Встреча подруг на озере Минневаска”. На том самом озере Минневаска, где у разумной Софии было членство в клубе для плавания по дорожке. Вадик улыбнулся этому совпадению. Все трое были в вязаных шапках и ветровках. Симпатичных цветов. У Серены синяя шапка и желтая ветровка, ее соседка вся в зеленом, а рядом с ней девушка в красной ветровке и оранжевой шапке, из-под которой выбивались каштановые пряди. Что-то было в ней смутно знакомое. Он навел на фото курсор посмотреть тег. Рэйчел Меер. Нет, вроде имя ничего не говорит. И вдруг сказало. Заорало практически. Рэйчел! Девушка с фотографии была Рэйчел. Его Рэйчел. Единственная и неповторимая Рэйчел I.

Он хотел перейти на ее страницу, но боялся закрыть фотографию, как будто она – мираж, который вот-вот рассеется. Рэйчел Меер. После стольких лет поисков вот так на нее наткнуться. Это же просто невероятно! Он заставил себя открыть ее страницу; сердце колотилось как сумасшедшее, и руки так дрожали, что не попадали по клавишам.

И вот наконец она. Рэйчел Меер. Черно-белое фото профиля. Все такая же чудесная. Собравшись с духом, Вадик зашел в раздел “Информация”. Он был почти уверен, что она уже замужем, но про это ничего не говорилось. Что ни подтвердило его опасения, ни опровергло – далеко не все делятся подробностями личной жизни на фейсбуке. Она закончила Городской университет Нью-Йорка и работала старшим редактором в Our City Books. Сколько ей сейчас? Тридцать? Тридцать два? Старший редактор – это серьезно. Больше о жизни Рэйчел ничего узнать не получилось. Видимо, она пользовалась фейсбуком только для рекламы книг авторов Our City. Публиковала хорошие рецензии, пресс-релизы и приглашения на чтения. Очередное чтение было в ближайшую пятницу. Джон Гармаш представит свой леденящий кровь роман “Стылый поезд”. Рэйчел уверяла, что это будет очень увлекательно – были приглашены 780 человек, 23 подтвердили присутствие. Приглашение открытое, а это значило, что она зовет всех, абсолютно всех, всех, включая и его. Вот как все просто. Всего-то и надо, что прийти в эту пятницу к семи вечера в бар “КГБ”, на углу Второй авеню и Ист-Форт-стрит, и он увидит Рэйчел.