встряхнул головой, прогнав наваждение.

Ксения Герасимовна подвела ребят к могильному кургану.

– А здесь покоятся русские воины, которые в семнадцатом веке гетмана Жолкевского на Москву не пускали.

Страшная битва была Воевода Дмитрий Шуйский, царев брат, чуть не всю рать положил. Но и от воинства гетмана не много уцелело. Жолкевский говорил: «Еще одна такая победа, и нам конец»… А вот скажите, ребята, кто еще через Клушино на Москву шел?

– Наполеон!.. – враз вскричало несколько учеников.

– Правильно, Наполеон… Вот какое историческое место наше Клушино!

– Ксения Герасимовна, а Гитлер сюда придет? – спросил Лупачев.

– С чего ты взял? – вспыхнула учительница.

– Беженцы говорят, он уже под Гжатском.

– Москвы Гитлеру не видать как своих ушей, – твердым голосом сказала Ксения Герасимовна, уклонившись, однако, от прямого ответа.

Дети это почувствовали.

– Ну а к нам? – настаивал Лупачев.

Ответа не дождался. Из-за леса на-низком, почти бреющем полете стремительно вынесся самолет и хлестнул пулеметной очередью.

– Ложитесь! Ложитесь! – закричала Ксения Герасимовна.

Дети распластались на земле где кто стоял. Им отчетливо были видны пауки свастик на крыльях и черные кресты на фюзеляже.

Самолет пошел на деревню. Громко, отчетливо забили его крупнокалиберные пулеметы.

– Зажигалки! – крикнула Былинкина – Он кидает зажигалки!

Дети вскочили на ноги.

В стороне деревни взметнулось пламя, столбами повалил черный дым.

– Школа горит! – крикнул Гагарин.

Со всех ног дети кинулись к деревне.

– Стойте, ребята!.. Куда вы?.. – тщетно взывала Ксения Герасимовна.

Никто ее не слушал, и учительница тоже побежала.

Когда они достигли Клушина, немецкий самолет, сделав свое черное и бессмысленное дело, убрался восвояси. Деревня горела в разных концах. Пылали коровник, водокачка, несколько изб, горела школа.

Неподалеку от школьного крыльца лежала расстрелянная с самолета молодая женщина.

– Дуня… Позднякова… – узнали ребята клушинскую почтальоншу.

Ксения Герасимовна сняла с головы шерстяной платок и прикрыла лицо погибшей.

От конторы подбежали мужики, с ног до головы испачканные глиной, – видать, отлеживались в огороде. Они подняли Дуню и отнесли.

И тут все услышали плач, прерывистый, взахлеб, похожий на кудахтанье.

На чурбаке, у поленницы дров, сидела маленькая девочка и горько плакала, прижимая кулаки к глазам.

Ребята окружили девочку. Ксения Герасимовна опустилась перед ней на землю.

– Ты кто такая?

Рыдания стали громче.

– Откуда ты, девочка?

Ксения Герасимовна сильно и умело отвела кулаки девочки от глаз. Открылось мокрое веснушчатое личико с заплаканными черными глазами. Она была невиданно весновата, лицо ее напоминало апельсин, и дети сразу оценили это маленькое чудо.

– Вот это да! – восхитился толстяк Лупачев. – Она пестрей Людки Былинкиной!

– Сравнил тоже! – подхватил чернявый как жук Пека Фрязин. – Людке до нее, как до небес!

– Помолчите, ребята! – строго сказала Ксения Герасимовна. – Ты откуда, девочка?

– Мясоедовские мы, – по-взрослому ответила девочка.

– Как тебя звать?

– Настя.

– А фамилия?

– Жигалина.

– Постой, ты не предколхоза дочь?

– Ага.

– А как ты здесь очутилась?

– Меня мамка привела. К тете Дуне жить…

– Дуня вам родня?

– Ага. Она тети Валина дочка.

– А где же твои родители?

– Папка в этом… ополчении, а мамка в госпитале.

Ксения Герасимовна чуть помолчала, что-то соображая про себя.

– Слезами горю не поможешь, – решительно сказала учительница. – Пойдем, будешь у меня жить…

…Клушинская школа расположилась в помещении колхозного правления. Сюда же переколотили школьную вывеску.

После уроков, когда ребята гуртом выкатились на улицу, толстяк Лупачев предложил Пеке Фрязину:

– Эй, жук, давай из новенькой «масло жмать»!

– Лучше из тебя жмать, жиртрест! – огрызнулась новенькая – Настя Жигалина.

Ей бы помолчать – из новеньких всегда «жмут масло», и ничего страшного тут нет, но ее насмешка обозлила Лупачева, а строптивость – Пеку Фрязина. И «жмать» ее стали с излишним азартом.

– Да ну вас!.. Дураки!.. Пустите!.. – крикнула Настя. – Да ну вас, черти паршивые!.. – В голосе ее послышались слезы.

Но ее вопли лишь придавали прыти «давильщикам», они разбегались и враз прижимали девочку с боков. Настя захныкала. И вдруг вместо податливого Настиного тела Лупачев встретил чье-то колючее плечо, ушибся о него ребрами и отлетел в сторону.

– Ты чего?.. – пробормотал он обиженно, но сдачи не дал, ибо отличался миролюбивым нравом и задевал лишь тех, кто был заведомо слабее его. А с Юркой Гагариным, известно, лучше не связываться. Вот Пека Фрязин попробовал – и оказался на земле. Вскочил, сжал кулаки – и снова уткнулся носом в грязь. И главное, Юрка не злится вовсе, губы улыбаются, глаза веселые, блестящие и… опасные. А крепок он, как кленовый корешок. Нет, лучше с ним не связываться. Да и на кой она сдалась, эта конопатая плакса! И Лупачев пошел себе потихоньку прочь, а за ним, ругаясь и грозясь, ретировался отважный Фрязин.

– Не плачь, – сказал Юра девочке. – Они же в шутку.

Настя дернула носом раз-другой и успокоилась.

– Какой ты сильный! – сказала она восхищенно. – Здорово дал!

– Да это понарошку, – отмахнулся скромный рыцарь. – Слушай, ты умеешь хранить тайну?

– Ага!

– Побожись, что никому не скажешь.

– Гада буду!.. – Веснушчатое Настино лицо выражало трепетное любопытство.

– Тогда пошли!..

И ребята быстро зашагали по деревне в сторону околицы…

… – Видишь? – Гагарин показал на торчащие из болота останки самолета.

– Чего? – В глазах Насти полнейшее равнодушие.

– Как – чего? Самолет! – И с гордостью: – Это мой самолет, никто о нем не знает.

– Ну да? – вежливо удивилась Настя.

– Рыжим буду!.. Тут наши летчики сели. Одного немцы подбили, а другой его прикрывал. Вза-имо-выручка, – выговорил он важно, хоть и не без труда. – Хочешь, покатаемся?

– А он же сломанный, – резонно заметила Настя.

– Да нет же!.. Знаешь, как летает? Будь здоров! Надо только залезть туда и сильно-сильно захотеть. Я сколько раз летал!.. Правда.

Настя весьма скептически относится к Юриному энтузиазму, но, как существо женственное, чувствует, что это из тех мужских глупостей, которым лучше верить или хотя бы делать вид, будто веришь, если не хочешь потерять друга.

– Ну, давай… – Она шагнула вперед и сразу провалилась в торф. – Топко!..

– Полезай на закорки!

Юра пригнулся, Настя обхватила его руками за шею и повисла у него за спиной. Он пересек узенькую полоску болота и опустил ее на крыло самолета. Вскарабкался сам и помог ей забраться в кабину.

– Держись крепче. Сейчас мы взлетим.

Он делает вид, будто заводит мотор, берет на себя штурвал и отменно имитирует воющий звук самолета.

Чуть побледнев, Настя смотрит на плывущие по небу облака.

– Поднимаемся! – ликует Юра – Чувствуешь, как высоко?

То ли налетел ветер, убыстрив ход облаков и облив тугими струями искалеченный фюзеляж и разгоряченные щеки, то ли такова власть чужой убежденности и веры, но Настино сердце на миг испытало ощущение полета. Она зажмурилась и закинула голову назад, маленький рот чуть приоткрылся. Вслед