— Это я, Коля Нефёдов, помните? — сказал я. — Где сам-то?

— А его еще нет, обещал через полчаса подъехать, — отозвалась она. — Ты поднимайся.

— Нет, я тут подожду.

Я отошел ближе к арке и занял позицию. Именно через эту арку должен въехать «мерседес» Бориса Львовича. До подъезда — несколько шагов. Шофер-охранник наверняка останется в машине, а Борис Львович выйдет. Он увидит меня, и я пойду ему навстречу. Тогда это и произойдет, главное, подойти близко.

Во дворе играли ребятишки, гоняли мяч. Две молодые мамы с колясками о чем-то весело балабонили. Прошел старик, опираясь на палку, еле волоча ногу. В беседке сидели три мужика, видимо, распивали. Тетка что-то прокричала другой женщине, но я не понял. Мысли были совсем другим заняты. Ко мне прилетел мяч, и я пнул его обратно, детям. Всё это вокруг скоро оборвется, наполнится другим шумом, криками. Мир на секунду замрет, а потом все потечет по-прежнему. Будут иные люди, иные времена, но ничего не изменится. И опять будет Павел, и будет Борис Львович. А я? Конечно, и я буду, только в другом обличье. Лучше или хуже, не важно, но останусь. Потому что мир повторим. И в этом его самая главная тайна.

… «Мерседес» въехал через арку и остановился около подъезда, как я и рассчитывал. Борис Львович вышел из машины, увидел меня, приветливо помахал рукой. У него было хорошее настроение.

— Я рад, что ты приехал, — оказал он. — Нам надо о многом поговорить.

— Конечно, — сказал я.

Тут он увидел направленный на него пистолет.

— Зачем? — успел сказать Борис Львович и дернулся вбок, я нажал на курок, но что-то не сработало, осечка. Он схватил меня за руку, вывернул ее и выхватил пистолет.

Мы оба тяжело дышали, стоя друг перед другом. Из «мерседеса» выскочил шофер-охранник, но Борис Львович махнул ему, чтобы тот остановился.

— Зачем? — повторил Борис Львович, пряча пистолет в карман. — Эх, ты! Ничего-то вы в России не можете, даже убить по-настоящему.

Затем вдруг добавил, с каким-то значением в голосе:

— Но ты хотя бы попытался…

Я повернулся и пошел прочь. Сердце в груди разрывалось.

Уже полгода, как Татьяна Павловна бомжует, лишившись квартиры. Докатилась до такой степени, что ночует в подъездах, собирает объедки в мусорных баках. И ничего не помнит. Ни дочери своей, ни сына. Глухонемая старуха, мать ее, умерла вовремя, а то бы тоже скиталась. Прохора-то хоть отец Кассиан в приют устроил, но до сих пор не признает в нем своего сына. Сам он усиленно занят созданием своей партии и своей церкви. Пытался помочь Татьяне Павловне, да бесполезно. Ей дай денег — она тут же и пропьет. А то потеряет. У нее все из рук валится. Но живучесть сильная, мороз нисколечки не страшен, в одной кофте бродит.

Как-то раз ее встретил Заболотный, подал милостыню, спросил:

— Помнешь ли хоть Колю Нефёдова? Умер.

Татьяна Павловна лишь засмеялась в ответ, вертя в руках денежку.

А у Коли Нефёдова действительно был обширный инфаркт с клинической смертью. Случилось это сразу же после похорон отца, на поминках. Собралось мало людей: Евгения Федоровна, одна ее подруга, двое соседей, доктор Фицгерберт, Меркулов и сам Коля. Он все молчал, потом хотел что-то произнести и упал. Юрий Петрович первым к нему бросился и попытался сделать всё, что мог. Затем «скорая» приехала, увезла.

Евгения Фёдоровна родила ребенка в конце февраля. Зимний получился мальчик, крепенький. Не нарадуешься. Она его одна воспитывает, назвала Фёдором, в честь отца. Крестили мальчика в церкви Ильи-пророка, что неподалеку от Преображенской площади. Крестными у Фёдора Меркулов и та подруга, с поминок. Что же еще-то случилось за это время? Уж обо всем по порядку.

Атаман Колдобин почему-то сбрил свои роскошные казачьи усы. Говорят, потому что новая его молодая супруга, шестая по счету, так потребовала. А без усов какой ты атаман? По этой ли или по какой другой причине, но он и поста лишился, выбрали на казачьем круге верховным другого, посноровистей, с усами. Теперь Алексей Романович Колдобин какие-то новые прожекты осуществляет, с космосом связанные. Всё никак не угомонится.

А вот Петр Григорьевич Иерусалимский обнаружил в горной цепи Алтая истинного спасителя Отечества. Всё по его приметам сошлось: и звать прощелыгу Алексеем, и волос белый, и шрам на щеке в виде креста, как в пророчестве сказывалось. Он его в Москву привез, пестует. Власа-то одноглазого прогнал, сейчас Алексеи этот дармовой кагор трескает. Нравится.

С отцом Кассианом всё ясно, печать свою знаменитую он каждому члену новой партии и новой церкви на лоб ставит, а что же касается Заболотного, то тот очень хорошо устроился, сосет всех «маток» подряд и не бедствует. Договорился с кем надо, что даже сан скоро получит. Правда, от зарубежной церкви. Сейчас он в трехкомнатной квартире княгини Марья Гавриловны один проживает. Сеню-то в тюрьму посадили.

А вышла дурная история. Играл Сеня с княгинюшкой в карты, на что-то озлился да и ткнул чем-то её Высочество в глаз. То ли вилкой, то ли карандашом. И рана-то пустяшная была, но Марья Гавриловна вдруг от неожиданности или от подобного гадкого вероломства в одночасье скончалась. Но завещание было уже на Мишаню Заболотного написано. Так всё и сладилось.

Филипп Данилович Котиков будет баллотироваться в Государственную Думу. Пройдет несомненно. Евгения Федоровна, кстати, решила его портрет писать, Меркулов посоветовал, А сам скульптор делает художественную группу русских святых. Получается очень хорошо.

Следствие но делу об убийстве Сергея Сергеевича Игнатова, конечно же, зашло в тупик. Нашли на крыше дома на набережной снайперскую винтовку с лазерным прицелом, а больше никаких улик и не обнаружили. Спустили всё на тормозах и замяли. Мало ли людей в России убивают? Корабль достался Борису Львовичу. Только теперь он называется не «Святитель Николаи», а как-то иначе, по-иностранному. И возит богатых туристов из-за рубежа по Волге. Капитан другой. Тарас Арсеньевич огурцы на грядках выращивает. Но что-то с теплоходом этим не фурычит, часто на мель садится. Да и пару раз уже пожары случались. Того и гляди, сгорит дочиста.

Борис Львович своим обширным хозяйством руководит из-за границы. Он живет в Лондоне, не оставляет попыток сойтись с Евгенией Федоровной и периодически звонит ей, но та с неизменным постоянством бросает трубку. Он звонит, она бросает. Так и продолжается. Он упрям, а она еще более. Никак не согнуть.

Рамзан уехал в Чечню, стал там главой администрации одного из районов. Он тоже не оставлял попыток найти Дашу, но безрезультатно. Потому что никто не знает, где она и где Павел? Ведь часовню-то все-таки Слепцов построил, а потом вместе с молодой женой куда-то исчез. Растворились они на великих просторах России. Слухи ходят, что обустраивают где-то новое поселение, а может, он и священником стал, в каком-нибудь самом отдаленном приходе.

Коля Нефёдов часто посещает могилу отца на Пятницком кладбище. После того, как он вышел из больницы, стал каким-то тихим, задумчивым, слова лишнего из него не вытянешь. Больших сборищ избегает, любит беседовать лишь с доктором Фицгербертом, но основную часть времени проводит на Крутицком Подворье, со своим духовником отцом Анатолием. Помогает ему в работе. Ездит и к батюшке отцу Димитрию, в домовой церкви служит, алтарным. Все уверены, что он непременно будет поступать осенью в семинарию. Но Коля отмалчивается.