и они так и стояли у входа, не зная, что же делать дальше. И тогда сверху раздался голос.

– Так-так, уж не вижу ли я новоявленных безработных, – из окна над ними торчало вверх тормашками знакомое лицо. Черные волосы с жирным блеском и вздувшиеся вены: Эванс.

Он смотрел на них, не отрываясь, в нарастающем молчаливом напряжении.

– Поднимайтесь, вы оба, – наконец изрек он. – Может, я спасу вас от работного дома.

Только теперь Шэй поняла, в каком запустении пребывал театр последние месяцы. В воздухе витал запах плесени, вокруг громоздились сваленные в кучу костюмы и реквизит. Выветрилось и особое ощущение предвкушения, обычно переполнявшее все здание. Пока они поднимались по неосвещенной лестнице, Шэй наблюдала за лицом Бесподобного. На нем запечатлелась мрачная решимость.

– Ты разговаривал с Эвансом после… того дня? – спросила она. Бесподобный отрицательно качнул головой.

В театре было так же холодно, как на улице, их шаги по лестнице в унисон отражались эхом. «Топ, топ, топ», – как шаги по ступенькам на помост виселицы. Они нашли Эванса в чердачном гнездышке, где обычно гадала Шэй. Крыша начала протекать, и верхняя половина пейзажей на лесных декорациях покрылась грязными водянистыми подтеками. Сам воздух пропитался болотной сыростью. Ссутулившись на птичьем троне, Эванс потягивал бренди из фляжки.

– Итак, добро пожаловать в реальный призрачный театр. Зрители мертвы, но аренда, увы, реальна. А как дела у вашей призрачной труппы? Все еще пускаете шапку по кругу, как попрошайки? – он обращался непосредственно к Шэй, даже мельком не взглянув на Бесподобного.

Но ответил именно Бесподобный:

– У нас-то дела получше, чем здесь. Никому не под силу закрыть наши двери.

– Поживем – увидим, – Эванс покачал головой, – таверны ведь закрываются, к тому же ужесточают комендантский час. Посмотрим, насколько будут щедры ваши зрители на трезвую голову. И вы же понимаете, что распорядитель празднеств, покончив с остальными театрами, будет теперь особенно интересоваться вашими тощими задницами. Полагаю, его крайне заинтересует ваше новое представление.

Шэй уже беспокоилась об этом. До сих пор подручные распорядителя вылавливали более крупных рыб.

– Ну а вы что будете делать теперь, – спросила она его, – когда закрыли Блэкфрайерс?

Эванс потянулся. От него пахло выпивкой и потом.

– Уеду в деревню, подожду окончания чумы. Постреляю оленей и потрахаюсь с женушкой. Или наоборот. Важнее другое: что собираетесь делать вы двое?

Он все еще пристально смотрел только на Шэй, и она почувствовала, что именно это и придало смелости Бесподобному. Он встал перед Эвансом и сказал:

– А почему вас это волнует? Я думал, мы больше не представляем для вас интереса?

– Вы и не представляете, но мне поступило предложение отправить труппу мальчиков Блэкфрайерса гастролировать. На севере пока нет чумы, а из культурных развлечений у них только бродячие клоуны да редкие кукловоды. Возможно, пара лондонских спектаклей с несколькими актерами, слухи о которых дошли и до провинции, смогут заработать там кучу денег.

Бесподобный притворился равнодушным, но его выдало бессознательное нервное постукивание ноги.

– Что ж, повезло вам. Я уверен, что Трасселл и Пейви сумеют заменить целую труппу.

– На прошлой неделе Трасселл заблудился, забирая костюмы из Уайтчепела, – усмехнувшись, сообщил Эванс, – а Пейви умудрился свалиться с осла и сломать руку. Естественно, речь идет о деревянном реквизиторском осле. По-моему, выехав из города, они успеют проехать разве что полмили до того, как их ограбят, или убьют, или и то и другое. В любом случае, хотя мне неприятно это говорить, нам не помешало бы броское имя для привлечения сельских зрителей.

– У меня есть поклонники за городом, – горделиво приосанившись, заявил Бесподобный. – Один охотник из Кента до сих пор каждую неделю присылает мне свежих лесных голубей.

Лицо Эванса выражало чистейшее наслаждение.

– Ну, можно порадоваться за тебя, но я скорее думал о Воробушке. Она могла бы неплохо развернуться на севере.

Шэй едва успела привыкнуть к тому, что ее узнают в Лондоне. Она молча слушала Эванса.

– За городскими стенами народ не особо искушен, – он глянул на Бесподобного. – Понимаю, вам это не понравится. Но хорошо ли там встретят предсказывающую судьбу и впадающую в транс птичку? Пожалуй. Удачно и то, что с виду ее можно принять за парня, и она знакома с самой королевой. Теперь это может помочь получить пару лицензий, – он вновь рассмеялся. – Не дуйся, Бесподобный. Я уверен, что в городах побольше народ захочет увидеть того, кто разгорячил лондонскую публику. Выдашь им своего Люцифера или порадуешь оригинальными Бытописаниями. Но глубинку заинтересуют исключительно птичьи песни и трансы.

Он говорил с подкупающей уверенностью, и Шэй почувствовала привлекательность его плана. Все они будут снова вместе, и никто не будет стоять над душой. Она уже представляла ночевки в фургонах, и выступления под звездами, и недели в обнимку со скучающим, но сытым Бесподобным. Лонан и Бердленд останутся далеко позади, делая ее отсутствие необходимостью, а не выбором. Хотя она пока скрывала свою заинтересованность.

– А зачем нам нужны вы? – спросила она. – Мы можем путешествовать сами по себе. Бесподобный знает все свои роли наизусть.

– Да пожалуйста, – Эванс повернулся к ней, – вам нужны лишь костюмы и сценарии для остальных актеров. Ах да, еще нужные связи в театрах. Фургоны. Лошади. Провизия и питье. Карты. Ну и, естественно, вот это. – Он извлек из недр колета лист бумаги. – Королевский патент. Помните, что пока вы оба принадлежите мне. – Он резко поднялся с трона. – Но ладно, давайте мне десять фунтов, и все будет в вашем распоряжении. Вы даже можете оставлять себе всю прибыль. У меня нет желания таскаться с вами по стране за пару шиллингов в неделю.

Десять фунтов казались невероятной суммой, и Шэй прокляла себя за то, что увлеклась его идеями. Но Бесподобный не колебался ни мгновения. Он протянул руку и сказал:

– Хорошая сделка. Дайте мне два дня.

30

Приезжие обычно отчаянно цепляются за жизнь в Лондоне. И чем дальше те края, откуда они прибыли, тем сильнее их притягивает эта столица. Девана вылупилась из яйца в какой-то промозглой арктической тундре, а теперь она стала поистине преданной Лондону обитательницей, и сердце Шэй пело от радости при виде силуэта птицы, парящей над лодкой, скрашивая ей путь к Бердленду. Девана надменно скользила в небесной вышине, как будто надежно держала весь город в поле своего острого зрения, а Шэй пожелала ей спуститься ниже, отчаянно нуждаясь в дружеской компании в этой печальной поездке. Если бы она знала, что Девана последует за ней за городские стены, то захватила бы мясную приманку. Сейчас же ей оставалось лишь свистеть и щебетать, призывая