Лиан напряженно сглотнула. Особенность ковки-на-крови от других ритуалов заключалась в том, что духи Гор были весьма капризны, и договориться с ними непросто. И главным условием изготовления такого магического оружия, конечно же, была кровь — будущего владельца и мастера, который оружие выкует.

Я увидел горн и наковальню, вокруг которой в специальном порядке были разложены дары духам. Редкие минералы и камни, несколько статуэток, какой-то меч и шлем в качестве подношения от мастера. Сама наковальня тоже была пропитана чарами специально для этого заказа. После ковки-на-крови она придет в негодность и максимум, что с ней можно будет сделать — разбить на части и выбросить в воду, чтобы она там и сгнила. Та же судьба ждала и молот, и щипцы и даже рукавицы в которых будет работать мастер Зинас. Духи Гор заберут силу из всего, что будет прикасаться к клинку, и направят ее в оружие. После этого предметы станут негодными. Перчатки перестанут защищать от жара, щипцы — держать заготовки, а все выкованное на отработанной наковальне и таким же молотом либо пойдет винтом при закалке, либо развалится на части в самый ответственный момент. Но клинок станет крепче и острее, чем любое другое оружие. Магия крови и благословленная руна Нильф на новой сабле будет последним штрихом, который позволит ей выдерживать воздействие магических сил. Будь в моих руках в судную ночь любой другой меч, он бы почти мгновенно растекся жидким железом от воздействия магического огня. Мой же клинок лишь чуть перекалился и получил пару уродливых, но не критичных сколов.

Я не стал будоражить Зинаса и показывать ему, как пострадало мое оружие. При виде того, что случилось с величественным мечом, который он оценил при нашем знакомстве, гнома может и удар хватить. Что касается порчи ценного имущества, дворфы все поголовно были очень чувствительными натурами.

Тут же, рядом с наковальней, лежал брусок стали, отлитый специально для нашей ковки. Даже не заготовка — просто кусок железа. Таково было условие духов Гор.

— Приступим, — сказал Зинас, глядя на Лиан.

Девушка робко шагнула вперед, вытаскивая из-за пояса кинжал. Сейчас ей надо окропить металл и наковальню своей кровью, чтобы связать себя с будущей саблей.

— Э нет! — воскликнул гном, глядя на обычный нож, который девушка взяла в оружейной цитадели. — Я даже знаю того, кто его выковал. Только кровь попортишь и заготовку ослабишь! Клинок должен быть твоим личным! Ну или хотя бы гномьим, достойным!

— Но я не взяла свою саблю… — пробормотала девушка.

— А она бы и не подошла! Слабое, порченное оружие. Да и тем более, не твое… — покачал головой гном. — Уважаемый Владыка! Почему вы не объяснили этой темной правила ковки-на-крови⁈ Вы же сказали, что готовы!

— Мы и готовы, — ответил я. — Лиан, у тебя есть собственный нож, гномьей работы. Только твой и ничей больше.

Эльфийка долго-долго посмотрела на меня, и я буквально видел, как мысль со скрипом движется в ее голове. В ее глазах буквально читался немой вопрос: «что несет этот старик?»

А потом до нее дошло.

Девушка опустила руку на пояс, развязала тесемки своего небольшого кошеля, в котором таскала всякую мелочь, и выудила из него маленький складной ножик. Малахитовые накладки за прошедшие три года покрылись сеткой мелких царапин, а в одном месте накладной камень и вовсе скололся. Но за клинком Лиан следила. Ножик был отполирован в зеркало и заточен до бритвенной остроты.

— Вот, — протянула Лиан ножик гному. — У меня есть еще это.

Зинас будто бы поменялся в лице, взял ножик из рук девушки и покрутил его перед глазами.

— И откуда он у тебя, темная? — спросил гном, проверяя углы заточки и недовольно цокая языком, заметив сколы на накладках.

— Это ее личный ножик, — сказал я за эльфийку. — купили еще три года назад, когда она пришла в мою долину.

— Это вовсе моя первая вещь, не считая одежды что дал старик, — добавила Лиан, наблюдая за тем, как дворф осматривает такую простенькую вещицу, как ножик для заточки перьев.

Впрочем, Лиан использовала его по-всякому: и на охоте, и веревки подрезать, и ветку для силков поточить. И носила она его всегда с собой. Не знаю точно, но мне кажется, с того самого дня, как он попал в ее маленькую ладошку на рынке Гирдота, она почти не расставалась с ним.

— Значит, это твой первый клинок и твоя первая, ценная вещь вовсе? — уточнил дворф, качая головой. — Не удивительно, что вы пришли за саблей именно ко мне. А я еще гадал, почему именно моя лавка, а не любая другая в городе? Я же спрашивал, заходили ли вы к другим подгорным мастерам — все говорили, что в глаза не видели. А вот оно что… Ну что же, девочка, значит, кроме этого ножика я выкую для тебя еще и саблю. Пойдем, теперь я спокоен, духи примут твое подношение.

Лиан на слова гнома только выкатила глаза, молча приняла перочинный ножик из рук дворфа и шагнула вслед за кузнецом к наковальне. Я же остался стоять и думать о том, как причудливы бывают повороты судьбы.

Значит, это Зинас был тем склочным гномом, что ломил втридорога за свои изделия? И это его ножик нам продал три года назад оружейник на торговой улице в Гирдоте? Я прожил слишком долго, чтобы верить в случайности. Конечно же, к этому мастеру нас привела сама судьба.

В это время Лиан аккуратно раскрыла складной ножик, приложила острое лезвие к ладони и сделала глубокий и длинный надрез, как того требовал ритуал. Первые капли крови упали на стальной брусок, окрашивая металл в бордовый. Я почувствовал движение магических потоков. Нильф опять почтила нас своим присутствием, пришла в едва заметное движение и печать на спине эльфийки, от нее так и разило магией.

Кусок металла, оружие, изначальная причина, по которой мы выехали из долины два месяца назад и оказались втянуты в водоворот событий. Но никогда нельзя забывать об изначальной цели своего пути.

Мы приехали в Мибензит выковать саблю для моей подопечной, выковать саблю, достойную руки проклятого Дитя Н’аэлора.

Интерлюдия

Разящий Король

Большой, просторный зал, который уже стали называть тронным, в звездной крепости Каламета обычно использовали для общих собраний и празднований по окончанию очередного крупного похода на север. Теперь же столы из зала были вынесены, на стенах — развешены красные гобелены с головой волка, а посреди зала, на пятиступенчатом постаменте водрузили отлитый из железа