Мария горестно раскачивалась из стороны в сторону.

– Но я не хочу жить в Уилтшире, и я едва знакома с ними!

Анна обняла ее одной рукой.

– Отец, вы слишком суровы, – упрекнула она сэра Томаса. – Ты ведь так не думаешь, мама?

Леди Элизабет подняла глаза от шитья.

– Ваш отец прав, – тихо проговорила она. – Мария не может остаться здесь.

Анну удивила ее реакция. Казалось, мать так же лишена сочувствия к Марии, как и отец.

– Делай, как тебе говорят, Мария, и напиши письмо! – рявкнул отец.

Пошатываясь и всхлипывая, Мария ушла к себе в комнату. Анну поразило, что привязанность отца к детям длилась ровно до тех пор, пока они были ему полезны. Мария бедна, и ей почти тридцать. Едва ли она найдет себе достойного мужа, а значит, может остаться на попечении отца. Но какой бы жалкой и вздорной ни была Мария, она все же его дочь. С этой мыслью Анна тоже заторопилась в свою комнату, чтобы написать Генриху.

Через два дня в Хивер прибыл гонец с подарком от короля – оленьим окороком. Было доставлено и письмо.

На этот раз я пишу к Вам для того, отрада моего сердца, чтобы справиться о Вашем здоровье и благополучии, моля Господа, если Ему будет угодно, вскоре свести нас вместе. Уверяю Вас, я жажду этого. Видя отсутствие своей любимой, я посылаю Вам немного мяса, которое символизирует меня – часть плоти Генриха, – предвкушающего, что вскоре, по благоволению Господа, Вы насладитесь моей плотью, чего я бы хотел уже сейчас.

Анна покачала головой, улыбаясь его дерзости. А потом исполнилась благодарности к нему, потому как он приказал своему секретарю написать отцу письмо и выразить в нем его, короля, отношение к тому, как сэр Томас обращается с Марией.

Разумеется, это не делает чести Вашему отцу, который должен принять на содержание свою родную дочь в ее крайней нужде. На этом заканчиваю, моя дорогая, хотя мне хотелось бы провести с Вами весь вечер. Писано рукой Вашего Г. К.

Когда отец прочитал письмо королевского секретаря, лицо его устрашающе побагровело и он сердито взглянул на Анну. Было очевидно, кто стоит за этим. Однако сэр Томас понял, что его обставили. Не особенно любезным тоном он сказал Марии, что передумал и из жалости позволяет ей остаться в Хивере. Мария обвила его руками и от души благодарила, но он холодно отстранил ее, и Анна начала понимать, что, вероятно, Марии лучше было бы в доме Кэри, потому что жить там, где тебе не рады, – это истинное наказание.

И Анна снова написала Генриху, объясняя, в каком неприятном положении оказалась Мария. В ответ король согласился выплачивать Марии ежегодное содержание в размере ста фунтов, что составляло жалованье Уилла Кэри.

После получения этой новости лицо Марии изменилось. Она больше не была скорбящей вдовой, но превратилась в женщину со средствами.

Вдохновившись успехом, Мария накинулась на родителей и даже на Анну:

– Вы все говорили, что я ушла ни с чем! Что позволила королю использовать себя и ничего не попросила взамен! Но он не забыл меня! Он не обязан оказывать мне эту денежную помощь. Но он помнит, что у него есть дочь. Это для нее – и для меня, и для маленького Гарри. Король обеспечивает нам приличный доход и тем самым спасает от жизни здесь в рабском состоянии!

– Ты получила эту помощь благодаря мне, – заметила уязвленная Анна.

– Ты живешь в моем доме только потому, что так распорядился король! – прорычал отец. – Необходимость обеспечивать тебя не главная причина моих возражений против твоего присутствия здесь. Разве тебе приходит в голову, что ты – живое напоминание о том, что эта семья предпочла бы забыть? Много есть людей вокруг, которые хотели бы навредить твоей сестре, и если они получат хотя бы намек на то, что ты делила ложе с королем, или заметят, что ребенок похож на него как две капли воды, то используют это против нее. Если бы ты жила в Уилтшире, где вас никто не увидит, это было бы лучшее решение. – Сэр Томас повернулся к Анне. – А ты, моя прекрасная леди, поступила бы мудрее, если бы не вмешивалась.

– Я сделала то, что считала правильным, – возразила Анна. – И так же поступил его милость! Вы подвергаете сомнению мудрость короля?

Отец бросил на нее взгляд, говоривший о том, какого он мнения о мудрости его милости, но больше ничего не сказал, и наконец жизнь в Хивере стала почти похожа на нормальную. Покой был нарушен, когда Генрих сообщил Анне о своем решении даровать ей опеку над юным Генри Кэри.

– Но он мой сын! – возмутилась Мария. – Тебе что, не хватает короля?

– Я его об этом не просила! – резко ответила Анна.

– Тише, вы обе! – рыкнул отец. – Мария, тебе следовало бы знать, что, когда наследник земельных владений остается без отца, его берет под свою опеку король, и король вправе даровать опекунство, кому ему будет угодно. В данном случае его милость сделал мудрый выбор, потому что Анна пользуется его расположением, и это обеспечит мальчику большие преимущества.

– Но он мой ребенок! – протестовала Мария. – Она его не получит!

– Я не стану забирать его, – поспешила заверить сестру Анна. – Он может оставаться с тобой, и все будет как прежде. А когда Генри подрастет, найду хороших учителей, чтобы он получил приличное образование. Ты не можешь жаловаться на это. Смотри на меня как на добрую крестную, которая всегда будет заботиться об интересах своего крестника.

Мария сдалась:

– Ты будешь во всем советоваться со мной?

– Буду, – пообещала Анна.

Она на самом деле не хотела брать на себя ответственность за племянника. Гораздо больше Анну занимали выборы в аббатстве Уилтон. Она была готова, вооружившись дубинкой, отстаивать интересы Элеоноры Кэри. По меньшей мере это показало Марии, что младшая сестра принимает близко к сердцу интересы семьи ее покойного супруга, и Мария в самом деле смягчилась, видя, как решительно Анна взялась выполнять последнюю волю Уилла.

Однако Уолси – черт бы его побрал! – опередил ее. Генрих написал, что кардинал отправил доверенных лиц в Уилтон для проверки кандидатов с целью оценить их пригодность к должности аббатисы. Госпожа Элеонора призналась, что у нее есть двое детей от разных священников, и не утаила даже того, что недавно на время покидала монастырь и жила в грехе со слугой лорда Уиллоуби. Анна пришла в ужас, потому как эти открытия наверняка отразятся на ее собственной репутации. С какой радостью враги будут тыкать в нее пальцем и глумиться: вот, мол, она настаивала на избрании аббатисой шлюхи. Уолси, должно быть, от души веселится.

Генрих – слава Богу! – проявил рассудительность. Дабы порадовать Анну – а он прекрасно знал, что она не потерпит победы на выборах ставленницы Уолси, – отдал распоряжение: аббатисой не станет ни Элеонора Кэри, ни Изабель Джордан. «За все золото мира я не обременю ни свою совесть, ни Вашу, поставив госпожу Элеонору во главе этого монастыря». Вместо этого король приказал поручить эту должность человеку добронравному. Это Анна не могла оспаривать, лишь удивлялась про себя: знал ли Уилл, что его сестра ведет столь аморальную жизнь?