Сколько таких вот тонких папок скопилось на столе. После того, как в отделении появился отдел «Пи», каждый норовит спихнуть нам с Машкой неразрешимую текучку. Считают, раз состава преступления нет, то дело таинственное и неразрешимое. Держите друзья! Работайте! Ломайте головы.

А настоящего дела все нет и нет. Дело о страусе…. Смешно. Разве об этом мы мечтали? Разве этим должен заниматься отдел Подозрительной информации? Или летающие тарелки перелетались? Или инопланетные гуманоиды перевелись? Вряд ли. Не там ищем, не туда смотрим.

Складываю папки в горку и убираю на нижнюю полку шкафа. Там место как раз для такого мусора. А настоящие дела вот здесь, наверху. Только здесь всего три папки. Дело о сумасшедшем русском разведчике Бэтмене, про взорванную в последний момент секретную зону, да совершенно пустая папка. Просто так. Для объема. Бог, как и закон, любит вполне определенные числа.

Стираю пыль с предметов, которые предположительно являются продуктами внеземного происхождения. Полная бутылка пива с запаянным наглухо горлышком. Палка колбасы у которой под оберткой кусок чугунной канализационной трубы. Плюшевый медведь на цепи, пытающийся все время сбежать из кабинета. Электрочайник, передающий сигналы точного времени звездной системы Х-2000. Кувшин из которого все время доносятся сигналы бедствия. Картина изображающая черный квадрат, в который можно засунуть руку и если хорошенько поковыряться, вытащить килограмм десять картошки.

Возвращается прапорщик Баобабова. На лице грусть. В глазах капельки слез.

— Как все прошло?

— Нормально. Меченого забрали. Миллион тоже. Даже спасибо не сказали.

Марии не позавидуешь. Я ее понимаю. Раньше каждый день на линии огня. Делом настоящим занималась. А сейчас? Целыми днями сидит в кабинете, чистит бронежилет, читает плаксивые женские романы и терпит общество молодых самодовольных лейтенантов. Ей бы пару раз стрельнуть по бегущей мишени, но начальство на происшествия нас не пускает. Начальство убеждено, что от нас больше пользы здесь, в пыльном кабинете, окна которого выходят на городскую свалку.

— Бездельничаете? — капитан Угробов легок на помине.

Поглаживает сиамских котят, которых ему Машка из подвала притащила. Одно тело, две головы, два хвоста и восемь лап. Признают одного капитана. Злые, гады. Угробов ими преступников стращает. Тыкнет пару раз в морду мохнатое страшилище, народ мгновенно на разговоры колется.

— Не вижу рабочего настроения! — непонятно только, отчего капитан, каждый раз когда заходит в наш отдел, веселится и радуется. — Почему до сих пор не вывесили графика по раскрытию преступлений? Где объявленные в розыск? А это что такое?

Капитан Угробов пристально смотрит на прилепленный к стене плакат. На плакате в натуральную величину сам капитан Угробов в кобуре и с девушкой неземной красоты в купальнике на фоне вечернего моря. Внизу надпись — «Они снова рядом».

— Антураж это, — спасает меня Машка, закрывая плакат собственным телом. Еле сдерживаю вздох восхищения. Прапорщик Баобабова в бронежилете на фоне моря выглядит как самый настоящий прапорщик на фоне моря. Красиво.

Решаю поддержать коллегу.

— Наглядная агитация. Инопланетяне наших женщин очень уважают за душевную красоту.

— Дошутишься, Пономарев! — капитан грозит пальцем и оттесняет Баобабову от стены. Двухголовые гады противно шипят, выпускают когти и оставляют на ценном плакате восемь рваных борозд. Теперь капитан Угробов похож на поцарапанного капитана милиции. До жизненно важных органов когти не добрались, но картину испортили. — Значит так, гвардия. Хватит прохлаждаться. Ноги в руки и быстро в морг. Взгляните на один труп. В случае необходимости вскрытие сделаете на месте. А не как в прошлый раз. Сюда тащить не стоит. После этого быстро ко мне с докладом.

— Товарищ капитан! — вспоминаю из какого мы отдела. — Мы трупами не занимаемся. Для этого убойщики есть. А у нас после обеда намечен рейд по району. В последнее время слишком много жалоб на появление неопознанных шатающихся мужчин неопределенного возраста и места работы. Народ волнуется.

— Хорошо что вы о народе беспокоитесь, — улыбается Угробов хищной улыбкой, не предвещающей ничего хорошего для сотрудников отдела «Пи». — Но приказы, лейтенант, для того и отдаются, чтобы их немедленно выполнять. Если вам станет легче, то о вашем посещении морга меня лично просил ваш знакомый.

— Садовник? — хором спрашиваем с Машкой. Про странного человека без лица мы уже стали забывать. Не звонит, не пишет. Пришлет раз в неделю букет полевых ромашек с оборванными лепестками, вот и весь патронаж.

— Для вас, может быть и садовник, а для меня…, — двухголовая гадость от безделья вцепляется двумя пастями в указательный палец капитана. Угробов не теряется и пропихивает между пастями ствол пистолета. Между писком и проклятий слышен приказ немедленно убираться туда, куда послали.

Обходим капитана, схватившегося не на жизнь а на смерть с двухголовым гадом, по стенке. В отделении давно известно, если капитан занимается чем-то личным, лучше в его дела не лезть. Пристрелить, может и не пристрелит, но на праздники работать обязательно заставит.

По дороге сообщаем секретарше Лидочке о чрезвычайном происшествии, имеющим место быть в нашем кабинете. Лидочка тяжело вздыхает и забинтованными по локоть руками достает из-под стола чемодан-аптечку. Лидочка тоже очень любит котят.

Отделение поднимается по тревоге. Вооруженным автоматами, пистолетами и табуретками народ бежит помогать капитану. А может и двухголовому монстру. Против потока двигаться нелегко, поэтому используем черный выход.

В тесном дворике какой-то умник завалил набок большой черный и плоский блин с лампочками на трех опорах. Гремят ключи, слышатся иностранные матюги.

— Браток, подай ключ тпрррююцать на девяносто градусов! — виднеющиеся из-под блина ботинки говорят с неизвестным акцентом. Надо бы, конечно, проверить на всякий случай документы, да времени нет. Морг ждет. Подсовываю необходимый ключ и спешу за удаляющейся Баобабовой. Ножищи-то у нее вон какие! Машка один шаг, я пять. И то отстаю. По дороге прихватываю с земли необычную штуковину, похожую на домкрат. Такой блестящей, а главное необычной, штуковины у нас в коллекции еще нет.

— Смотри, что мужик подарил, — хвастаюсь в надежде, что у Машки поднимется настроение.

— Загадили двор, автолюбители хреновы, — надежда, оказывается, вещь ненадежная. У напарника сегодня плохой день. — Ни пройти, ни проехать. Лесик, выброси этот мусор в кусты и не пачкай руки.

— Выбросить всегда успеем, — Нет у Марии тонкого чувства красоты и душевного полета. Ей бы только руки кому выкрутить, да по башке садануть. Не умеет Машка видеть в обычных вещах красоты. А может, по званию не положено.

Выруливаем на улицу. После уничтожения в тайге именного джипа выдавать новую машину нашему отделу посчитали слишком расточительной роскошью. Начальник гаража, правда, пообещал собрать из запчастей какое-нибудь средство передвижения, но обещанного некоторые ждут по три, а то и более, лет.