Резидент включил «аварийку» и выдернул из поясов пленников ремни, которыми наскоро стянул им руки. Перевалил приходящего в себя водителя на заднее сиденье, еще раз, для верности, огрев по затылку. Туда же отправил «пассажира». Ткнул их мордами в спинку сиденья, завернув руки назад — он их ошибки не повторит, он им не позволит пялиться на себя. Собрал четыре руки в «пучок», перехлестнул, стянул ремнями, привязав к рычагу ручного тормоза. Теперь пленники лежали, упираясь задами друг в друга, ничего не видя и не имея возможности ничего сделать. А чтобы они не кричали, он сунул им в рот по кляпу, скрученному из каких-то случайных, которыми, возможно, мотор протирали, тряпок. Так-то, ребята!

Резидент сел за руль и, выключив аварийку, тронулся с места. До ближайшего километрового столба. Возле которого притормозил, чтобы рассмотреть на нем цифру.

Ого!.. Девяносто пятый километр!

Теперь ему понятно, сколько они проехали, и сколько прошло времени. Много проехали — сорок с гаком «лишних» километров, которые ему предстоит отмотать в обратную сторону… Потому что на пятидесятом километре, на съезде на грунтовку, в кустах его ждет машина, куда он перебросит свой груз.

Вот только, определив километраж, он еще не понял, что это за шоссе! То ли северное, то ли идущее на юг?.. Впрочем, это не имеет никакого значения, потому что выходящих из города шоссе не так уж много, и на каждом из них на пятидесятом километре, в кустах, у него стоит машина. Потому что откуда ему было знать, в какую сторону его повезут?..

Развернувшаяся на сто восемьдесят градусов «Волга» мягко катила по шоссе. Не спеша катила, как и до того, с соблюдением всех дорожных правил, позволяя себя обгонять даже грузовикам…

До пятидесятого километра было не так уж далеко — рукой подать…

— Ну что, будем разговоры говорить или молчать, как рыба об лед? — поинтересовался Резидент на понятном пленникам языке.

Резидент сидел на раскладном дачном кресле, в подземном гараже купленного им загородного дома. Напротив понуро стояли его пленники, пристегнутые к бамперу машины. Пленником которых он недавно был.

Говорить они явно не расположены.

Агитировать их, произнося расхожие кинематографические банальности насчет того, что «если вы будете молчать, то только себе хуже сделаете» или «ваши хозяева вас все равно не простят» и уж тем более «я гарантирую вам жизнь» — как-то не хотелось. Ничего он им не гарантирует — не может гарантировать. Что они прекрасно осознают. Осознают, что из этого подвала не выйдут, а здесь и останутся.

Пришлось, минуя слова, сразу переходить к делу. Резидент встал с кресла, приблизился к пленникам и ткнул ближайшего из них кулаком в зубы и левой — в живот. Чувствительно ткнул, чтобы дыхание перехватило, чтобы во рту солоно стало. Что на некоторых действует.

Пленник согнулся и упал на колени, уперевшись головой в бампер.

— Падаль! — сквозь мычание просипел он. Это были первые произнесенные ими слова. Но не совсем те, на которые он рассчитывал.

Нет, пленники его не испугались, пленники не торговались и о пощаде не просили. Они стояли, один на ногах, другой на коленях — набычившись, с ненавистью глядя прямо ему в глаза. Наверно, они сожалели, что не прикончили его еще там, в руинах.

— Кто вы? — спросил он. Молчание.

— Куда вы должны были меня доставить?

Молчание.

Крепкие ребята. Похоже, придется с ними повозиться.

Возился он с ними долго — до полуночи и после полуночи тоже. Нет, он не резал им уши и не рубил пальцы, он сразу понял, что это бесполезно. К боли они были готовы.

Прямолинейные, с членовредительством пытки — удел профанов. Если клиент не «поплыл» сразу, после первого удара, то вряд ли пойдет на сотрудничество дальше. По крайней мере, такой клиент, с каким он имеет дело.

Физические меры хороши в полевых условиях, в тылу врага, когда деваться некуда, когда нужно как можно скорее разговорить «языка», потому что его сослуживцы на пятки наступают! Тогда — да, тогда бери штык-нож и кромсай его на куски, чтобы узнать проходы в минных полях или сегодняшний комендантский пароль! Тогда любые пытки оправданны, потому что или ты — или тебя.

В «мирных» условиях боль является лишь одной из составляющих допросов с пристрастием. Когда она чередуется с задушевными беседами, угрозами и прочими методами психологической обработки. А если сразу рубануть клиенту руку, то он может лишиться сознания, сойти с ума, утратить чувствительность или, чтобы избавиться от непереносимых мук, покончить с собой. Или того не лучше, с перепугу начать каяться во всех, от Адама до сегодняшнего дня, грехах, засыпая своих палачей информацией, которую те не будут успевать проверять. Поэтому степень болевого воздействия всегда подбирается с учетом индивидуальной переносимости, с постепенным нарастанием «дозы»… На что нужен вагон времени и куча помощников. Которых, в данном случае — нет.

Так что от пыток, равно как прочих психологических изысков, придется отказаться. И всецело довериться… химии. Есть такие, не продающиеся в аптеках «лекарства», которые способны развязывать даже скрученные морскими узлами языки.

Резидент приготовил ампулы и шприц. Одноразовый. Один. Что шло вразрез с инструкциями Минздрава, но его «пациентам» было все равно — они передающихся через иглу СПИДов с гепатитами не боялись. Уже. Так что закатывайте, ребятки, рукава — будем ставить «укольчики»!

Но «пациенты», проявляя редкостное упрямство, принимать прописанные им «доктором» медицинские процедуры отказались. Категорически! Они ругались и брыкались.

Пришлось их усмирять с помощью их же, трофейных, электрошокеров. Получившие разряд «пациенты» легли на пол и больше «доктору» не мешали. Но — и не помогали. Пальчиками, чтобы венки набухли, не шевелили. Ничего не попишешь — придется справляться самому.

Резидент срезал ножом рукава рубах, перехватил руки повыше локтей жгутами. Вены набухли, полезли из-под кожи синеватыми буграми. Хорошие венки!..

Место укола Резидент ваткой со спиртом не мазал. И вообще ничем не мазал — и так сойдет! Сунул в вену иголку и медленно, сверяясь с секундной стрелкой часов, стал давить большим пальцем на поршень. Здесь торопиться нельзя — если ввести «лекарство» разом, ударной дозой, то «пациент» ничего сказать не сможет, потому что сразу же богу душу отдаст.

Желтоватая, вязкая жидкость медленно уходила из шприца, поступая в кровь. «Пациент» расслабился и закатил глаза. Но Резидент не дал ему уйти — стал хлестать ладонью по щекам.

— Давай, давай, просыпайся!..

Тот открыл глаза. В них не было уже твердости и злобы — мутный, несфокусированный взгляд уставился в никуда.

— Смотреть на меня! — мягко, но требовательно сказал Резидент. — Сюда — смотреть!

Боец, качнув головой, попытался зафиксировать взгляд на заслонившем свет силуэте. Ему очень хотелось угодить этому, склонившемуся над ним, человеку.