— Тогда он узнает, что его «Повиновение» на меня не действует. А мы ведь собирались как можно дольше водить его за нос.

— С этим мы как-нибудь разберёмся.

В этот момент в подсумке завибрировал один из «Разговорников», и я извлёк наружу переданный мне императором. Глянул на Марию, пожал плечами, и нацепил его на ухо.

— Слушаю вас, ваше величество, — произнёс я.

— Пётр, немедленно в Москву. Жду тебя в Кремле. Слушаю.

— Слушаюсь, ваше величество. Слушаю.

— Закончил разговор.

Хм. Это ещё что за пожар? Глянул на Долгорукову, и развёл руками, показывая недоумение. Впрочем, долго мне удивляться не пришлось. Не прошло и четверти минуты, как завибрировал уже «Разговорник» связи с Успенским.

— Слушаю вас, Иван Артёмович.

— Вам не следует направляться в Кремль. Шешковский представил его величеству развёрнутый доклад, из которого следует, что вы изначально не были под контролем государя. Вас ожидает темница, дознание, и, возможно, изучение учёными умами. Но последнее, сильно вряд ли. Слушаю.

— Я понял, Иван Артёмович. Закончил разговор.

— Объяснишь? — поинтересовалась Мария.

Она ничего не поняла, из моих слов, а о чем говорили мои собеседники не могла слышать по определению.

— Если коротко, то маски сброшены, — ответил я.

Глава 23

— Слушаю вас, ваше величество, — произнёс я, коснувшись активирующего плетения на амулете.

— Почему ты ещё не в Кремле? Слушаю, — вновь раздался у меня в голове властный голос императора.

Едва поняв, что маски сброшены, я попросил у Марии её комплекты «Приёмников» царя и Шешковского. А потому слышал их разговор о том, как они собирались меня ловить. Ну что сказать, я получил хороший шанс устроить там небольшую резню. Ничего особенного выдумывать они не собирались. Опять тройка одиннадцатиранговых бойцов, которые уже вплотную приблизились к двенадцатому.

Было дело, я использовал плетения с максимальной дальности, так что дьяк имел представление о моём ранге. И понимал, что спеленать меня у них не получится, а вот замедлить вполне. И пока я сбрасывал бы плетения мне в лицо должны были плеснуть блокирующее зелье. Скорлупа не позволит использовать дротик, но попав на губы или в нос, оно окажет даже лучший эффект. Разве только такой способ слишком уж расточителен.

Правда, зелье на меня не подействует, хоть ведро залей. Об этом знали лишь Мария с Уфимцевым, и больше ни одна живая душа. Так что, я многих там удивил бы насмерть. Если бы оно мне было нужно.

— Ответ очевиден, ваше величество. Вы ведь уже знаете, что «Повиновение» на меня не действует. Слушаю, — испытывая чувство стыда перед собеседником, произнёс я.

— И откуда ты это узнал? Слушаю, — после непродолжительной паузы поинтересовался император.

— Не у одного вас есть уши в Азовском княжестве. Я тоже имею соглядатаев в Кремле и Тайной канцелярии. А посему, прошу меня простить, ваше величество, но я вынужден отказаться от вашего приглашения. Слушаю.

Да когда это уже закончится⁉ Опять от стыда готов сквозь землю провалиться. Может всё же грохнуть его, и закончить на этом.

— Ну что же, есть у тебя иммунитет к узору или нет, но ты остаёшься моим подданным. А потому я приказываю тебе явиться в Кремль. Слушаю.

— Прошу прощения, ваше величество, но дела не позволяют мне прибыть в столицу немедленно. Слушаю.

— Так уверен в собственной неуязвимости будучи в Азове? Не забыл, что твои родители находятся в Столице, а брат с семьёй и сестрой в гарнизонах на Кавказе. Слушаю.

— Ваше величество, не стоит вмешивать сюда мою семью. Вы можете думать, что взяв их в заложники ухватите меня за причинное место. Но правда заключается в том, что если вы так поступите, то знайте — ваши проблемы только начинаются. Закончил разговор.

Я сорвал с уха амулет, и передёрнул плечами, от отвращения к самому себе, мурашками пробежавшемуся по спине, и вставшим холодным комом в груди. Нет, этого грёбаного государя нужно кончать. А то эдак я сам себя изведу от чувства вины перед ним.

Амулет вновь завибрировал, а через короткий промежуток времени опять. Но я так и не ответил. Мария слушала наш разговор нацепив на ухо «Приёмник» царя. После того как я прервал разговор она какое-то время ещё послушала о чем идёт речь в кабинете Романова, после чего сделала успокаивающий жест.

— Выдыхай, Петя. Шешковский отговорил государя от ареста твоей семьи. Сказал, что подумает над тем, как действовать, и посоветуется с теми, кто обладает более полной информацией по Азову.

Я благодарно кивнул ей, и глубоко вздохнул, успокаивая нервы. Моих сейчас никто трогать не собирается. Вот и славно. Пока обожду с эвакуацией. Поглядим, до чего додумаются царь-батюшка с дьяком. А чтобы не доверяться во всём Успенскому, я пожалуй воспользуюсь комплектом «Поводка» Марии, и посажу за круглосуточную прослушку своих бойцов, которым у меня доверия куда больше. Опять же, информацию буду получать из первых рук.

— Здравствуйте, Иван Артёмович, — встретил я Успенского, вошедшего в рабочий кабинет Марии.

— Моё почтение, Мария Ивановна. Пётр Анисимович, — приветствовал он нас.

— Как так вышло, что Шешковский уже всё знает, а мы не в курсе настолько, что Пётр едва не угодил в очередную ловушку? — сердито поинтересовалась Долгорукова, вместо приветствия.

— Увы, ваше высочество, но «Поводок» это не панацея. Как я и говорил Петру Анисимовичу ещё два года назад, Шешковский не оставил попыток взять его в оборот. Просто, когда я ушёл в легальную область, он озадачил сбором информации другого. Есть у Степана Ивановича такая привычка, ставить задачу одному из экспедиторов по важному направлению, и отпускать в свободное плавание. Вот и работал Быков сам по себе на результат, всеми до поры позабытый да позаброшенный.

— То есть, при ограниченном штате экспедиторов, на меня выделили отдельного человека. И не отозвали его даже после того, как я получил узор? — искренне удивился я.

— Ну, во-первых, не стоит принижать значимость вашей фигуры, Пётр Анисимович. Во-вторых, вы ведь не сами по себе, вокруг вас хватает другого народа. Так что поле для работы обширное. Ну и в-третьих, мой уход со службы, и явные успехи великой княгини, вроде как сумевшей закрепиться в Азове. Вчера вечером на доклад Шешковскому заявился Быков. Мужик дельный, но немногословный. Как подозреваю он просто сложил перед Степаном