– Приходи через полчаса в мою комнату.

И ушел, не оборачиваясь.

Я волновалась ужасно, когда ждала, пока истечет условленное время. Смешно сказать, даже напомнила себе о том, что Ал не станет меня торопить.

Постучала, но ответа не дождалась. Набрала в грудь побольше воздуха и толкнула дверь.

– Ой! – вырвалось у меня.

Аларис стоял посреди комнаты под градом дождевых капель. Нет, я, конечно, знала, что это не дождь, а высшая и невероятно сложная магия, требующая сильной концентрации и мастерства. Ал собирал влагу, распылял ее в воздухе над головой, превращая в дождь, но до пола капли не долетали, вновь поднимаясь к потолку.

– Иди ко мне, – сказал он, протянув руки.

И я, не раздумывая ни секунды, шагнула в его – объятия.

Мы стояли в центре проливного дождя – прохладного, бодрящего. Я, как любой маг-водник, легко могла избежать прикосновения капель, но, даже зная, что промокну до нитки, с наслаждением отдалась струям воды, которые смывали с меня пот и усталость.

Аларис наклонился ко мне. Его поцелуй освежал, будто глоток воды в жаркий день. Я пила влагу с его губ и никак не могла утолить свою жажду.

– А что скажешь теперь? – улыбнулся он. – Романтично?

– Вполне, – хихикнула я.

Мы не сговариваясь подняли лица вверх и замерли. Вода пропитала рубашку Алариса, которая прилипла к телу, обозначив рельеф каждой мышцы. А потом Аларис остался обнаженным по пояс, сняв рубашку. Он был таким красивым даже с этими черными шрамами, что змеились по правой стороне тела. Вчера, смазывая порезы на его теле, я не смущалась, но теперь потупила взгляд. Горло сжалось.

– Не нужно меня бояться, Элиза, – тихо сказал он, нарочно ли, случайно ли повторив ту самую фразу, с которой началось наше знакомство, а потом тихонько поднял мое лицо за подбородок. Его взгляд сделался бархатным, мягким.

– Я не боюсь… – произнесла я одними губами.

– Я только хочу тебя обнять.

– Да…

Быстро, не давая себе опомниться, я расстегнула куртку и кинула на пол, а потом избавилась и от всей остальной одежды. Аларис не остановил меня. Притянул к себе, обнял, касаясь легкими поцелуями лица, шеи и плеч.

– Моя Элиза…

Я слышала, как сбивается его дыхание.

– Только моя…

– Твоя…

Я взяла его ладонь и приложила туда, где билось мое сердце.

Утром я проснулась в своей постели. Нет, ничего не было. Как Аларис и сказал, дальше объятий дело не зашло. Но если одни только прикосновения доводят меня до умопомрачения, то что же будет потом?

Я сладко потянулась. В моем теле будто бы что-то изменилось с недавних пор, я больше не девочка, которой движет лишь любопытство к неизведанной стороне жизни. Я ощущала себя юной женщиной, еще не в полном смысле этого слова, но понимала, что я уже не тот глупый ребенок, каким была всего несколько месяцев назад. И изменилось не только мое тело, моя душа тоже. Наверное, я стала немного мудрее, чуть смелее и не такой импульсивной. Произойди тот случай у костра сейчас, я сумела бы остановить Викара, не позволила бы себя поцеловать.

Я не спеша собирала сумку, когда за мной зашла Ароника. Она пересказывала новости, а я почти не улавливала смысла слов, больше прислушиваясь к своим ощущениям. Мне чудилось, что даже движения у меня стали иными – более плавными и женственными. А внутри словно наливался соком бутон цветка, который вот-вот распустится. Трудно понять, но другие сравнения не приходили на ум.

– Элиза, с тобой все хорошо? – спросила подруга.

Она уже не в первый раз присматривалась ко мне, пытаясь понять, что происходит. Неужели так заметно, что я повзрослела за эти несколько дней? Но мой ответ остался прежним:

– Все хорошо, правда!

Мастер Вайс сегодня собирал нас на крыльце корпуса. Он снова оказался в центре внимания, окруженный первокурсниками. Я не стала прорываться вперед, а скромно прислонилась к стене здания. Я и так знала, что Аларис мой, и никаких лишних доказательств вроде многозначительных взглядов или улыбок мне не требовалось. Внутри все пело от счастья.

Но я не могла не заметить, что Ал сегодня как-то особенно серьезен и задумчив. Время от времени он смотрел на небо, в сторону парка, и сжимал губы.

Конечно, я видела то же, что и он: купол над Академией постепенно становился всё более непроницаемым и темным, солнечный свет с трудом пробивался сквозь серую дымку, которая заволокла небо: именно таким с земли виделся свод. Уже к обеду над Академией сгустятся сумерки. Бестий каждый день становится все больше, они делаются все опаснее и злее – уже нельзя передвигаться маленькими группами, как раньше. Запасы еды тают…

Я все это знала, но счастье последних двух дней вытеснило беспокойство на второй план. Но Аларис, как я сейчас поняла, тревожиться не перестал. Наверное, мысль о том, что он невольный виновник происходящего, не дает ему покоя ни днем, ни ночью. И только пока я рядом, ему ненадолго удается забыться.

Ал будто почувствовал, что я о нем думаю, оглянулся, отыскивая меня взглядом. На секунду в его глазах мелькнуло такое щемящее выражение отчаяния, что мне захотелось прижаться к нему, утешая, как в детстве: «Все будет хорошо». Но Аларис быстро справился с эмоциями и едва заметно подмигнул мне. В его глазах я снова видела только нежность.

Сегодня на завтрак подали совсем крошечную горстку гречневой каши, которую я, кстати, терпеть не могла, да пару листиков салата. Зелень ежедневно выращивали земляные, но прокормить такую ораву голодных студентов им было не под силу. Ароника вздохнула, глядя в тарелку.

– Когда это уже наконец закончится! – в сердцах выпалила моя обычно сдержанная подруга. – Сил больше нет!

– Скоро, – уверенно ответила я.

Я не сомневалась, что мы с Аларисом скоро все исправим, осталось чуть-чуть потерпеть, но Ароника только глаза закатила, решив, видно, что я заразилась оптимизмом от Бадлера.

– Смотрите, кто идет! – Бадлер вклинился в нашу беседу, указав черенком ложки на вход.

Мы посмотрели в том направлении, а потом все трое вскочили и, побежав к двери, едва не сбили с ног похудевшего Тима. У него на лбу алел подживающий шрам, лицо осунулось, но кривая ухмылочка по-прежнему извещала о том, что Тим не из тех, кто легко сдается, а если надо – он это докажет. Неисправимый тип! О чем мы ему с Ароникой немедленно сообщили. Подруга даже хотела отвесить подзатыльник, но в последний момент передумала: Тим выглядел таким слабым, что рука не поднялась его бить.

– Горе наше, – вздохнули мы хором. – Иди за стол!

Обняли его с двух сторон и повели за собой. Бадлер, насупившись, шел позади – вероятно, немного ревновал, зато Тим выглядел героем-победителем.