– Элиза, стой…

Однако, увидев, как задрожали мои губы, принялся целовать и гладить. Он провел по моим волосам, откидывая их со лба, по голым рукам, покрывшимся мурашками. Наши губы слились в поцелуе, который становился все более требовательным и горячим. Я вся подалась навстречу, но Аларис замер, глядя на меня, осторожно прикоснулся указательным пальцем к губам, очерчивая их контур. Я видела, он запрещает себе продолжать. Ал тяжело дышал, и я точно знала: он хочет большего, но сейчас не позволит себе этого.

– Элиза… Знаешь, как все происходило бы, не случись этих событий?

Я качнула головой, говорить уже не могла.

– Я был бы твоим куратором все шесть лет. Если бы ты даже узнала, что я твой назначенный жених, и полюбила бы меня, все, что мы смогли бы себе позволить в это время, – танцевать иногда и держаться за руки. И поверь, это не так уж плохо.

– Нет, не плохо… – прошептала я, представив.

Как тогда, на горе Воздушников, когда он держал меня за руку. «Не оборачивайтесь, Элиза»… Никто бы не узнал, кроме нас. Но у нас была бы эта маленькая и сладкая тайна. Один танец на балу – куратору позволено это. Прикосновение рук, когда никто не видит. Букетик полевых цветов в кувшине на моем столе. Никто бы не узнал о нашей любви, никто бы не догадался, но я бы каждый день засыпала и просыпалась счастливой.

– Когда бы ты закончила обучение, мой дед, Ричард Вайс, как глава рода, обратился бы к твоему отцу, напоминая о договоре между нашими семьями. Нам бы разрешили официально встречаться. Могло бы пройти еще несколько месяцев, прежде чем мы вступили бы в брак. Замечательных месяцев, когда бы я впервые тебя поцеловал. Мы поженились бы не раньше чем через семь лет.

Я вспомнила, как мы с Аларисом поцеловались впервые и как на следующий день его мучили угрызения совести: «Ты моя студентка, а я твой куратор». Вспомнила и рассмеялась.

– Не выдержал бы, – мягко сказала я и потерлась носом о его ладонь. – Мы оба не выдержали бы.

Но то, что Аларис говорил мне сейчас, не было лишено смысла. Браки у аристократов – дело долгое и обстоятельное. Предвкушение иногда слаще обладания. Молодым дают время привыкнуть друг к другу. Прежде должны научиться общаться души, а лишь потом тела. Хотя… Я даже сейчас чувствовала, как мне жарко под покрывалом, как хочется откинуть его, притянуть Ала к себе.

– Разве мы не должны спасти мир? – спросила я, ощущая, как заливаюсь краской. – Все изменилось, у нас нет семи лет. У нас нет даже семи недель…

– Но семь дней у нас точно есть.

– Но директор…

Ал нахмурился, по лицу прошла судорога боли, будто он только сейчас вспомнил о событиях этой ночи и о том, что мог быть уже мертв. И ведь наверняка его еще мучают порезы, а он ни словом, ни взглядом не дал понять, что они его беспокоят, хотя после наших объятий на рубашке снова выступило немного крови.

– Директор подождет, – сказал Аларис, в его голосе прорезались жесткие интонации. – Я согласился с тем, что моя жертва необходима, но никто не давал ему права приносить в жертву тебя.

– Нет, нет… – Я поцеловала его ладонь, заговорила сбивчиво: – Это не жертва. Ты же знаешь. Если это спасет твою жизнь… Всех нас… Я все равно твоя, сейчас или потом…

Я вспомнила взгляд Террана Аквидуса: конечно, он понял, на что я намекала. И мне вдруг сделалось не по себе от того, как он на меня смотрел. Знает ли он, что я на самом деле невеста Алариса? Едва ли. Но он готов был отправить меня в постель куратора и в итоге сломать мне жизнь. Невольно я закуталась в покрывало. Аларис заметил и ласково поцеловал меня в краешек губ.

– Семь дней, – тихо сказал он. – Никто их у нас не отнимет.

* * *

Мне казалось, что наш разговор с Аларисом продолжался вечность: мой мир перевернулся за это время, всё изменилось вокруг. Я вошла вчера в эту комнату, ни на что не надеясь, но отчаянно желая спасти того, кого любила. А сейчас, когда я тихонько выскользнула в коридор, до краев была наполнена счастьем, даже боялась идти быстро, словно оттого, что потороплюсь, могу расплескать его.

Я думала, что опоздала на занятия, и очень удивилась, когда поняла, что все спят. Осторожно ступая, прокралась в свою комнату и сидела, улыбаясь, точно наелась сладостей: внутри было так хорошо, так нежно. Казалось, руки Алариса все еще согревают меня, а поцелуи горят на губах.

Сидела, пока не услышала в коридоре шум шагов: водники готовились к занятиям. Тогда и я поднялась, начала собираться, действуя словно во сне. Положила в сумку «Историю магии», хотя сегодня не было лекций по этому предмету. Я вспомнила об этом, но учебник так и не вынула, мне было все равно.

В какой-то момент я уронила сумку на пол и замерла, прижав кончики пальцев к губам. Он любит меня. Он целовал меня. Через неделю я полностью буду принадлежать ему.

Может быть, я бы так и стояла посреди комнаты, глупо хихикая, но внезапно в дверь заколотили, ручка запрыгала, точно кто-то с той стороны неистово пытался попасть внутрь. Я даже испугалась, но тут услышала голос Ароники:

– Элиза! Элиза, открой! Тим жив! Зараза такая! Я его убью!

– Логика! – поддакнул Аронике Бадлер. – Присоединюсь, пожалуй!

Я распахнула дверь, и мы обнялись все втроем. Я уже знала, что наш неугомонный друг выжил, но было таким облегчением снова услышать это.

– Когда он вернется?

– Не раньше чем через пару дней, все же твари серьезно его порвали. Если бы не мастер Вайс… Элиза, с тобой все хорошо? У тебя щеки пунцовые!

– Все хорошо, – пробормотала я, утыкаясь подруге в плечо, чтобы спрятать горящее лицо.

Мастер Вайс. Мой мастер Вайс. Никто не должен знать, что он мой жених, и как бы ни хотелось – поделиться с Ароникой этой тайной, придется молчать.

– И еще одна приятная новость, – встрял Бадлер. – Толстяка Вариса убрали. Мастер Вайс снова наш куратор. Говорят, пока в лаборатории затишье. Чего-то выжидают, вот нам и вернули нашего куратора.

Я знала, почему затишье и чего все выжидают. И тут же из счастливого расслабленного состояния меня бросило в холод: директор дал нам отсрочку, очень короткую, всего семь дней. А если после этого купол останется висеть над Академией, то…

– Элиза, ты точно здорова? – заволновалась Ароника. – Теперь ты побледнела, будто привидение увидела! Может, тебе лучше сегодня не ходить на занятия?

– Нет, нет, все хорошо. – Я упрямо покачала головой.

Мастер Вайс ждал свой курс в вестибюле первого этажа. Все такой же сдержанный и молчаливый. Я невольно улыбнулась, вспомнив, что считала его ледяным изваянием, лишенным чувств. Мои однокурсники до сих пор продолжали немного опасаться куратора, хотя постепенно уважение и искренняя симпатия вытеснили страх. Они поняли, что мастер Вайс бывает строг, но при этом всегда справедлив, что за каждого своего подопечного готов биться до последнего не только с бестиями, но и с преподавателями, доказывая, что его студенты могут лучше, заставляя магистров исправить балл на более высокий.