Вперед вышел эфиопский колдун.

– Слушайте, братья мои, слова Мулунгувы! – протяжно начал он громким голосом. – Не поддавайтесь страху! Не дайте злобным чужеземным демонам повода посмеяться над вами! Недостойны они того, чтобы видеть испуг на лицах сыновей прекрасного Куша!

Говорил чародей намеренно по-египетски, чтобы понимать его могли и те, кто засел за храмовыми стенами.

– Братья мои! Сделайте так, чтобы ваша смерть стала вашей славой!

Выкрикнув это, маг поставил перед собой верный походный тамтам и стал ладонью выбивать на нем медленный ритм. Потом к мелодии присоединилась печальная, похожая на рыдания песня. Ее Мулунгува пел уже на родном языке.

Воины у ворот заметно приободрились. Они вытянулись в полный рост и расправили плечи. А затем тоже подхватили слова похоронного гимна, уже не обращая внимания на то, что творилось вокруг них. Пятачок «спокойной» земли все сужался и сужался, пока совсем не исчез. И вот один эфиоп рухнул в разверзшуюся у его ног бездну, за ним последовал другой, третий. Но пение не прекращалось.

Пока у ворот не осталось ни одной живой души.

Только тогда умолк тамтам Мулунгувы. В скорбном молчании смотрели египтяне и соплеменники павших на гигантскую воронку, образовавшуюся перед пилоном храма Тота. Краев ее коснулись лучи восходящего солнца, окрасив в алый цвет. Окровавленная пасть хищника – вот что напоминала сейчас эта яма.

Продолжалось это жуткое видение недолго, какие-то считанные мгновения, после чего края воронки сошлись. На ее месте вновь оказалась мощеная дорога, ведущая к храму. И ничего не напоминало о только что разыгравшейся под его стенами трагедии. Как будто ее не было в помине.

В звенящую тишину диссонансом ворвалось конское ржание. На командный холм взлетел всадник.

Это был один из тех молодых ливийских вождей, которые заключали соглашение о временном военном союзе отрядов. На парне не было лица.

– Нашего войска больше нет! – пролепетал он. – Голубой огонь! Он сжег всех, кто сумел взобраться на стены!

Восходящее солнце поднималось над песчаным морем. Ночная прохлада еще держалась, но было ясно, что это ненадолго.

Тут, среди песчаных холмов Нубийской пустыни, в местности, не имеющей названия, близ храма Тота, тоже безымянного, собралось несколько десятков измученных, упавших духом людей.

Начинающийся новый день не сулил им ничего доброго.

С глухой тоской Даниил оглядывал пробуждающийся лагерь.

Эта жалкая кучка людей и была армией принца Джедефхора. Причем армией без всяких кавычек. А как же еще именовать войско, во главе которого стоит наследный принц?

Он принялся в очередной раз пересчитывать в уме наличные силы.

Ровно тридцать эфиопов, включая Наакона и чародея, – все, что осталось от лейб-гвардии царства Куш. Десятка полтора ливийцев – в основном те, кого охранял лагерь. Среди них три женщины, у одной из которых был уже довольно заметный живот.

(«А чему ты удивляешься? – бросил ему Джедефхор, когда Даня впервые обратил внимание на этот факт. – Я помню, они прямо на поле боя рожали, ну чисто кошки. Уж такой это народ!»)

Двое были забинтованы грязными тряпками – им единственным удалось вырваться из огня, уничтожившего штурмовавших.

Возглавляли это разномастное сборище амнистированный колдун Крух и Хайса – та самая тетка, что всего несколько дней назад демонстрировала египтянам свою филейную часть.

Молодой воинственный отморозок, который приказал скрутить шамана, вчера вечером покончил с собой, забив себе в глотку копье, – не вынес позора. А Самасих, которому тоже вернули свободу, без разговоров занял место рядового бойца. Пока ливиец не смоет позор в битве, он не сможет и заикнуться о том, чтобы вернуть себе место вождя.

И еще египтяне. Личный десяток телохранителей Джедефхора во главе с Рахотепом, сам принц, Каи и еще пара воинов обозной службы.

Остальные сгинули вместе с ливийцами – не оставлять же было без присмотра этих дикарей, да они и сами рвались в бой…

Чуть более полусотни изможденных, растерянных, ничего не понимающих людей – вот и вся воинская сила. Не считая двух чародеев и его, Джеди-Дани. И что теперь им делать?

Опять пойти на штурм святилища и погибнуть – героически и бессмысленно?

«Так пал великий чародей Доседи в битве с премерзкими акху… Имя храброго не забудется вовеки», – вот и все, что дойдет о нем до потомков. Ну, что еще можно придумать? Сделать из шкур ослов и палаток дельтапланы и ночью попробовать перелететь через стену? Даня представил себе подобную конструкцию и чуть не засмеялся. Как же, нашелся изобретатель, Кулибин с братьями Райт в одном лице! Полететь-то на них, может, получится, только недалеко и в один конец! Не говоря уж о том, что среди хурсарков могут быть и крылатые твари.

А что еще предложить? Не подкоп же рыть под храм? Жизни не хватит… Неужели придется возвращаться несолоно хлебавши? Оставив в лапах акху и Анх, и Хемиуна, и Тота (если он, конечно, не таинственный нетеру, что предал своих собратьев)?

И какая судьба ждет тех, кто провалил задание фараона? Хуфу ведь это дело просто так не оставит.

Ладно Джедефхор. Ему-то, самое большее, грозит опала и отстранение от наследования. Кстати, голубоглазому этого не избежать в любом случае: править-то, как ни крути, все равно должны сначала Джедефра, а затем Хафра. Так, по крайней мере, записано в анналах истории.

А вот на колдуне Джеди, не оправдавшем фараоновых надежд, вполне можно отыграться.

Сбежать, что ли, к Наакону? Так Упуат ведь не позволит – а кто мир спасать будет? И ведь прав, со своей божественной колокольни, прав, собака!

Судьбы человечества куда важнее судьбы какого-то студента-недоучки.

– Тревога!! – завопил кто-то.

Как ветром сдуло усталость и равнодушие! Люди забегали, словно тараканы, схватили оружие, замелькали копья и щиты.

Действительно, в их сторону со стороны пустыни двигалась небольшая кавалькада всадников на лошадях и крупных местных быстроногих ослах. Человек пятнадцать. В середине колонны катилась колесница, запряженная конной парой.

Даниил поймал взглядом Джедефхора – лицо его горело азартом и напряжением.

И не требовалось никакой телепатии, чтобы прочесть мысли царевича.

Наверняка эти люди едут в храм, ибо других целей в этих песках у них быть не может. Судя по многочисленности свиты, это если не верховный жрец, то очень важный чин. При попытке допросить его хорошенько он может открыть и тайные ходы в храм (а без них храмы не строят), и, вероятно, даже объяснит, как обезвредить магическую защиту. Кроме того, на крайний случай он может пригодиться как заложник. Данька перевел взор на Упуата и удивился – тот явно выглядел глубоко разочарованным. А через полминуты Наакон с воплем «Сестра!» отшвырнул щит и побежал навстречу колеснице быстрее антилопы.