Гифт была в коровнике; она только что закончила вечернюю дойку и теперь, процедив молоко, расставляла миски с будущими сырами.

– Хозяюшка! – окликнул ее кто-то от дверей, и она, решив, что это Отак, сказала:

– Минутку, я сейчас закончу, – а когда, повернувшись, увидела на пороге совершенно незнакомого мужчину, от растерянности чуть не выронила миску. – Ох, и напугал ты меня, господин мой! – воскликнула она. – Чем могу служить?

– Да вот, ищу, где бы переночевать.

– Нет, один постоялец у меня уже есть, да и мы с братом в том же доме помещаемся, так что здесь негде. Может, у Сана, в деревне, местечко найдется?

– Я у них был уже, они-то меня сюда и послали. И сказали еще: «Теперь у нас все чужаки в одной корзине». – Незнакомцу было лет тридцать; красивый, хотя черты лица, пожалуй, несколько резковаты; одет просто, зато коренастый жеребец у него явно хороших кровей. – А ты устрой меня в коровнике, хозяюшка, мне тут вполне удобно будет. Ведь это, скорее, моему коню отдых требуется: устал он очень. А я спокойненько высплюсь тут на чердаке, а утром уеду. С коровами рядом спать – это ж одно удовольствие, да еще в холодную ночь. Я и заплатить могу, хозяюшка. Двух медных монет за ночь достаточно? А зовут меня Хок.

– А меня – Гифт, – ответила она. Она была чуточку встревожена, но человек этот ей нравился. – Ну ладно, господин Хок. Отведи-ка своего коня на конюшню да покорми – там сена полно, а во дворе хороший колодец. А потом в дом приходи, я тебя молочным супом угощу. А что касается платы, так и одной монеты более чем достаточно, и спасибо тебе, господин мой, за щедрость. – Странно, но ей почему-то не хотелось называть этого молодого мужчину «господин мой», как она всегда называла Отака. У этого парня ни в повадках, ни во внешности не было и следа того врожденного благородства, какое всегда ощущалось у ее постояльца, в котором она буквально с первых минут почувствовала чуть ли не короля.

Быстренько прибрав в молочном сарае, Гифт прошла в дом. Этот чужак по имени Хок сидел на корточках у очага и весьма умело разжигал огонь. Отак был у себя в комнате и по-прежнему спал. Она заглянула туда и закрыла дверь.

– Постоялец-то мой нездоров, – шепнула она гостю. – Застудился, видно. Еще бы, столько дней коров лечил на восточном болоте, голодный да на таком холоде, вот силы-то у него и кончились.

Когда Гифт занялась привычными кухонными делами, Хок принялся ей помогать, да так умело, что она только диву давалась. И выходило все это у него настолько естественно, так что она даже подумала про себя: а ведь мужчины из других краев, выходит, и в домашней работе куда более ловкие и умелые, чем здешние, с Болот. И говорить с этим Хоком было легко, и она даже немножко рассказала ему о своем постояльце, поскольку о себе-то ей вроде бы и рассказывать было нечего.

– Вот так они всегда! – возмущалась она. – Используют человека, а потом его же и ославят. А ведь Отак им такую большую помощь оказал! Несправедливо это!

– Так он, может, напугал их чем-нибудь?

– Да, наверное. Тут ведь что получилось: один целитель – он у нас тут бывал и раньше, да толку от него особого не было, я так скажу, – заявил Отаку: ты, мол, у меня работу перехватил. А сам-то мою корову, у которой вымя спеклось, два года назад так вылечить и не сумел! Да и мазь, которой он ее лечил, это самый обыкновенный свиной жир, поклясться могу! Ну так вот, повздорили они, и, возможно, Отак ему что-нибудь в том же духе ответил. В общем, оба разозлились и начали какие-то нехорошие заклятия произносить. Во всяком случае, по-моему, Отак точно какое-то заклятие произнес, а потом вроде как передумал и тому, второму, никакого вреда не причинил, зато сам взял да и рухнул замертво. А теперь не помнит даже, что между ними произошло. А тот колдун сразу сбежал совершенно невредимый, хоть его и вывернуло наизнанку. В деревне-то говорят, что все животные, которых Отак лечил или хотя бы коснулся, живы и здоровы. Десять дней он на восточных болотах провел! На ветру, под дождем! И все быков лечил. А знаешь, сколько ему хозяин этих быков заплатил? Шесть медных грошей! Чего ж тут удивительного, что Отак немного рассердился? Хотя, я бы не сказала… – Она вдруг умолкла, но потом, словно решившись, продолжила: – Я бы не сказала, что и сам он вполне нормальный. Иногда он вроде как не в себе бывает. Ну, как все ведьмы и колдуны, наверное. Не знаю, может, так оно и должно быть, раз они с такими силами дело имеют. Но человек он настоящий, хороший человек. И добрый.

– Хозяюшка, – сказал Хок, – можно я тебе историю одну расскажу?

– Ой, так ты сказитель? Что ж ты сразу-то не сказал! А я все думаю, чего это человек по дорогам скитается в холод да в непогоду? А конь у тебя знатный! Я сперва даже решила, что ты купец, а сюда просто случайно забрел. А свою историю ты мне расскажи. Это для меня такая радость, что лучше и не придумаешь! И чем длиннее она будет, тем лучше. Но только сперва супу поешь, а я пока усядусь как следует и приготовлюсь слушать.

– По правде-то, я сказитель не настоящий, – сказал он, ласково ей улыбаясь, – но одна интересная история для тебя у меня точно найдется. – И он, покончив с супом, принялся рассказывать, а Гифт внимательно его слушала, устроившись рядом со своим вечным шитьем.

– Во Внутреннем море, на Острове Мудрых, то есть на острове Рок, где учат всем видам магии и волшебства, есть девять Мастеров… – начал Хок, и Гифт даже глаза закрыла от удовольствия.

Он перечислил их всех: Мастера Ловкая Рука и Мастера Травника, Мастера Заклинателя и Мастера Путеводителя, Мастера Ветродуя и Мастера Регента, Мастера Ономатета и Мастера Метаморфоза, а также Мастера Привратника.

– Особенно опасными могут оказаться те искусства, которым учат Метаморфоз и Заклинатель, – продолжал Хок. – Может, ты кое-что слышала об искусстве Истинных Превращений? Иногда даже самый обычный колдун умеет создать иллюзию, или ненадолго превратить одну вещь в другую, или сменить собственное обличье. Ты никогда этого не видела, хозяюшка?

– Нет, только слышала, что такое бывает, – прошептала она.

– А некоторые ведьмы и колдуны уверяют, что способны призывать мертвых или говорить их устами. Скажут такое, например, родителям умершего ребенка, которые о нем плачут и горюют, и вот в хижине ведьмы, в полной темноте, несчастные родители вдруг слышат, как плачет или смеется их дитя…

Она кивнула.

– Но это всего лишь иллюзии, так называемые Заклятия подобия. Правда, есть и другие, Истинные заклятия, с помощью которых действительно можно изменять свое обличье и сущность, а также – призывать к себе и живых и мертвых. Но этими заклятиями может пользоваться только настоящий волшебник, и они могут порой стать для него страшным искушением. Это ведь так чудесно, парить в небесах на крыльях сокола и видеть далеко под собой землю!.. Ну а умение призывать к себе людей и их души, основанное на знании Истинных имен, дает великую власть над людьми! Ибо знать Истинное имя человека – значит уже обладать над ним властью, как ты, наверное, и сама знаешь, хозяюшка. Искусство Мастера Заклинателя заключается, прежде всего, именно в этом. И как это прекрасно и удивительно, когда волшебник способен вызвать образ или душу кого-то, давно умершего, например, увидеть Эльфарран в садах острова Солеа такой, какой ее некогда увидел Морред…