Но скоро мои мысли резко приземлились. Мы зашли в один из ресторанов вдоль той дороги, но пообедать нам не удалось. Битый час ожидаем, когда же подадут на стол, как вдруг заходят какие-то индусы, которых обслуживают моментально. Затем накрывают еще для одной группы индусов. Да, наверно, они будут из гостиницы, которой принадлежит этот ресторан. Однако они только будут, а мы уже сидим полтора часа! Тэрасава-сэнсэй поставил официантам условие, что мы откажемся от обеда, если первое блюдо не принесут в течение пяти минут. Через пять минут поднос с супом вынесли-таки, но поставили не нам, а явившимся индусам в галстуках. Собирались ли официанты подать нам суп после них, мы так и не узнали, потому что терпение Тэрасавы-сэнсэя лопнуло – он встал из-за стола, а за ним и мы…

Пришлось закусить в пролетарской забегаловке. Хозяева были самые настоящие коммунисты. Кстати, в индийском парламенте их большинство. Сэнсэй тешил хозяев забегаловки тем, что мы приехали из страны Ленина. Однако они все равно недоложили нам риса и приправы. Так что Сэнсэй, а вместе с ним и мы стали громко требовать себе еще, энергично жестикулируя. Официант носился на полусогнутых!

И все же не до конца рассосалось у меня чувство обиды от того, как равнодушно отнеслась к нам Индия, по сравнению с Непалом. Возможно, это потому, что она успела стать нашей второй родиной. Непальцы были рады нам как гостям, а индусы уже принимают за своих и перестают церемониться.

Один из индусов, вертевшихся возле забегаловки, за несколько рупий нашел джип, водитель которого согласился отвезти нас обратно в Горакпур. Там мы сразу сели на автобус до Лухнова, где тотчас пересели на поезд до Нью-Дели.

У нас закончились рупии, а доллары нигде не меняли: воскресенье. Еле удалось выменять с рук сто рупий, которых хватило на билеты в третий класс. Однако мы заняли места второго класса – лежачие. Когда кондуктор озадачился таким нашим поведением, Сергей объяснил, что нам не хватило денег. Кондуктор никак не мог понять, какая тут связь. Но Сергей твердил одно и то же – и тот наконец отстал. Измотанные, мы с удовольствием растянулись на полках. Всю ночь перед этим мы ехали на автобусе и толком не поспали. Уже начинался следующий день, но проснулись мы все только под вечер. В этом долгом-долгом странствии день и ночь для нас часто менялись местами… Экзотики добавляло еще и то, что в вагоне не было света, поэтому бодрствовать нам пришлось в темноте. Мы разговорились. Спать, разумеется, не хотелось никому.

Говорили, что Будда завещал своим ученикам обязательно посещать четыре места: Лумбини (где он родился), Бодхгаю (где обрел Просветление), Бенарес (где произнес первую проповедь) и Кушинагар (где Будда ушел в махапаринирвану). Никто не сказал, но я про себя подумал, что ведь это из-за меня нам не удалось полностью исполнить завещанное Буддой, поскольку поездку в Бенарес отменили из-за того, что я попал под автобус. Однако по четырем сторонам ступы, типичной для Ниппондзан Мёходзи, в нишах помещаются статуи Будды, связанные также только с тремя из завещанных мест. Четвертую нишу занимает не Будда, проповедующий в Бенаресе, а Будда, проповедующий на Гридхракуте. Важна не проповедь Буддой Четырех Благородных Истин о страдании, но проповедь Лотосовой сутры – о сострадании! И хоть мы не были в Бенаресе, зато на Гридхракуту поднимались даже два раза. Получается, что мы побывали все-таки во всех четырех главных местах.

Поучительна последовательность, в которой предстают эти четыре события из жизни Будды, если обходить ступу Ниппондзан Мёходзи как полагается, то есть по часовой стрелке. Ступа обращена к приближающемуся подвижнику нишей со статуей Будды, который проповедует Лотосовую сутру. Это значит, я полагаю, что человек прежде всего слышит проповедь Лотосовой сутры. Это основа. Затем обходящий ступу видит Будду, который уходит в махапаринирвану. То есть, восприняв Дхарму, подвижник с особенной остротой переживает то, что в этом мире нет живого Будды. Действительно, таковы условия сегодняшнего дня: возможно услышать проповедь Лотосовой сутры, но нельзя встретить Будду. Следующая ниша – со статуей Будды-ребенка. Итак, ощутив глубокую печаль от того, что Будда ушел из нашего мира, подвижник вдруг видит, что Будда рождается снова. Подвижник постигает суть Лотосовой сутры: жизнь Будды вечна. И лишь затем мы видим статую Будды под деревом Бодхи, Будды, одержавшего победу над Марой, обретя Просветление. Не значит ли это, что здесь изображено Просветление не только Шакьямуни, но и подвижника? Ведь постигнув суть Лотосовой сутры, постигнув, что Будда жив без начала и конца, подвижник сам уже готов стать Буддой. Будда Шакьямуни не обретает Просветление в одиночку, он становится Буддой вместе со всеми существами!

Еще в темноте вагона мы вспоминали традицию японских монахов проводить «зимнюю практику» – с 3 января по 2 февраля совершать каждый день молитвенные шествия по улицам городов и деревень, а также ходить в гости к мирянам и служить перед их домашними алтарями (в остальное время нельзя посещать мирян, упасаки и упасики должны сами приходить в храм). «Зимняя практика» выпадает на самые холодные дни. Нелегко находиться по несколько часов на улице…

Тэрасава-сэнсэй учит и нас проводить такую практику. Скоро она нам предстоит. Ведь до Нового года осталось немногим больше двух недель.

17 декабря 1996 г. И снова мы в делийском храме Накамуры-сёнина. Теперь отсюда – только в Бишкек. Но наша «программа» все-таки продолжается: сегодня побывали в Национальном музее и видели там шариру из Капилавасту, соответствующего индийской археологической версии. Именно эта шарира и служит основным аргументом индийских археологов в споре с непальскими. Шариру обнаружили внутри коробочки из драгоценного металла, на которой было написано: «Останки Святого из рода Шакьев». Однако место, где раскопали ступу с этой коробочкой, расположено всего в двадцати километрах от непальского Капилавасту. Древнее княжество Капилавасту вполне могло быть такого размера, что правы и индусы, и непальцы, опирающиеся на то, что на месте их раскопок была найдена колонна царя Ашоки, а также четверо ворот дворца, где вырос Сиддхартха (всего у непальцев двадцать доказательств).

Как бы то ни было, несомненно перед нами была шарира Почитаемого В Мирах, хоть и потемневшая, утратившая ту снежную белизну, какой обладает шарира, постоянно почитаемая монахами. Здесь, в музее, она просто выставлена напоказ. Часть ее увезена на другую выставку в Корее.

Опечаленные таким положением дел, тихими голосами мы провели небольшую церемонию перед шарирой. Собственно, ради нее мы и пришли в Национальный музей. Конечно, там много красивых статуй, как буддийских, так и индуистских. Даже слишком много. Поэтому мы смогли просмотреть их только бегом. Под конец у Сергея вдруг налился кровью один глаз. Слава полушутя сказал, что это, наверное, проделки какого-нибудь злобного индуистского божества, мимо статуи которого мы пробежали без должного почтения.

Обедали в мадрасском ресторане. Билет туда стоит доллар. Официанты подкладывают еду до тех пор, пока не скажешь «хватит». Если захотеть, можно просидеть там таким образом хоть весь день. Другое дело, удастся ли потом встать из-за стола…

Теперь в храме у нас немного другой распорядок, чем был, когда мы только приехали. Во время службы каждые полчаса мы сменяем друг друга перед большой статуей Будды у самого входа. Она хорошо видна с улицы, так что люди могут свободно войти через распахнутые ворота, не углубляясь в храм, и посидеть возле Будды. Они могли бы пройти и дальше, за статую, в зал, где идет служба, но почему-то стесняются. Поэтому мы и решили «дежурить» в этой своеобразной прихожей, чтобы раздавать приходящим сахарные кубики – прасад, учить их делать поклоны и бить в барабан, а также приглашать пройти в церемониальный зал. Причем лицо у «дежурного» не должно быть серьезным, надо улыбаться, иначе индусы пугаются. Особенно нашего советского удрученного вида пугаются дети!