Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зову:
- Алиса. Ты вроде что-то сказать мне хотела. Пора.
Глава 36
Алиса
В горле першит. Словно я орала без рупора, на весь город. Откашливаюсь, нужно срочно попить водички.
Переворачиваюсь на другой бок, и виски простреливает, со стоном хватаюсь за голову. Напилась вчера так, что на год вперед хватит, с кровати не сползаю, а падаю.
Между ног тянет, и живот тоже.
В ванной плещу воду в лицо, и жадно пью из-под крана. С ожесточением дергаю расческой спутанные волосы, завязываю их в хвост и возращаюсь в комнату.
Сегодня суббота, кажется.
За окном светло, и светит солнце, неожиданный теплый денечек перед дождями и слякотью. Прислушиваюсь и кусаю губы. Ничего не слышно, будто все спят, но стрелки показывают полдень.
Натягиваю джинсы и футболку.
В пустом коридоре оглядываюсь, тихонько бегу к лестнице.
И налетаю на деда.
Он поднимается, зыркает на меня черными глазами, в руке держит стакан с соком.
- Проснулась? - спрашивает грубовато, с рычащей ноткой и сует мне стакан, - на вот. Регина передала. Будить тебя шел.
Скомканно здороваюсь, держу сок.
- Пойдем, покалякаем, - говорит он. И, не дожидаясь, спускается по лестнице.
Обреченно шагаю за ним. Во рту опять сухо, и я на ходу, с наслаждением, пью вкусный и холодный гранатовый сок.
- В этом доме есть правила, Алиса, - напоминает дед, по холлу гулко топает до коридора и выходит к знакомому кабинету. - Семья здесь живет, ест, пьет, - оборачивается он на сок и меня. Заканчивает. - И спит. Гулять ночами не принято.
- Я не гуляла, - прочищаю горло и захожу за ним в кабинет, - была на работе.
- Ночью?
- Ночные смены, - киваю. - А днем институт.
- И какая у тебя в том нужда? - он с достоинством опускается в мягкое кресло перед круглым столом. - Мужчины хорошо зарабатывают. Чтобы женщины хорошо содержали дом.
- Так…дом в надежных руках, - останавливаюсь напротив и, помешкав, ставлю на стол пустой стакан. - А я просто.
- А ты просто, - повторяет он и задумчиво трет подбородок. - Какие-то проблемы, Алиса? Не нравится тебе наша семья?
- Не то чтобы, - уклончиво лепечу под его черным внимательным взглядом. Этот дед, глава семьи, что правителем в кресле восседает - он нагоняет страх. Но я решаюсь. - А все же есть повышенное внимание.
- К тебе? - он изгибает густую полуседую бровь.
- Да.
- Поэтому дома не ночуешь?
- Да.
Он молчит, трет подбородок, смотрит на мой пустой стакан. Поднимает глаза.
- Завтра воскресенье. И семейный совет. Выскажешь все, что тебя тревожит. И мы разберемся. Проблемы нужно решать всем вместе.
Еле удерживаю в груди громкое хмыканье.
Совет. Чтобы я при всех сидела и рассказывала о своих печалях. Про братьев и про себя. И что дальше, он их в угол поставит? Неужели не понимает, что в некоторых случаях традиции не помогут, и нужно пошепаться просто так, с глазу на глаз?
- Устраивает тебя такой вариант, Алиса? - спрашивает он.
Киваю.
- Я пойду, - пячусь к двери и выскакиваю в коридор. Бьюсь локтем.
Морщусь и шагаю в прихожую, на плече натягиваю лямку рюкзака.
Дед или правда не знает, что у него под носом творится, либо вид делает.
Распахиваю дверь на улицу.
Глаза слепит от яркого солнца. Приставляю ладонь козырьком ко лбу, ступаю на крыльцо.
И на меня тут же оборачиваются три мужские фигуры, что топчутся у машины.
Ловлю три наглых взгляда…
И охаю.
Меня словно в грудь с размаху кувалда бьет, этот дом, цокольный этаж, баня с маленьким бассейном и прохладная вода. Я без одежды на деревянном поддоне, и обнаженный мужчина на мне. Его руки, покрытые густыми темными волосами. На моем теле, на моей шее, на бедрах и на груди.
Поцелуи на влажной коже.
Мои стоны и крики, запах секса и дрожь, и упругий толстый поршень во мне. И громкие, сочные шлепки, густой воздух, мои ноги, задранные к груди.
Пошатнувшись, хватаюсь за косяк.
Это похоже на сон, порочный и яркий, какие мне теперь часто снятся. Но братья стоят у машины и молча смотрят на меня, и я уверяюсь - не сон.
Диким взглядом бегаю по похожим смуглым лицам, темным волосам, высоким крупным фигурам…
Рождественские, не сговариваясь, подаются в сторону дома.
Влетаю обратно в холл и с грохотом хлопаю дверью.
Тяжело дышу.
Мамочки. Что же я натворила. Приехала разговаривать с папой, и…
Хватаюсь за голову, вспоминаю, встретилась ли с отцом, но мысли вертятся лишь возле того бассейна…со мной был один из братьев.
А папа…
Память оживает после подзатыльника.
- Ты где шлялась? - за спиной гремит голос отца. Меня дергают за руку и через арку толкают в зону отдыха. - Ты мне сделку сорвала, ты чем думаешь?
Оборачиваюсь на папу, у которого от злости глаза из обрит лезут и трогаю затылок, не больно, но как обидно, меня никогда не били, никогда.
- Я же говорила, что палец сломала, - выдавливаю, вся моя вчершняя бравада вдребезги расколотилась о его жуткий взгляд.
- Какой? - папа хватает меня за руки, осматривает и со свистом выдыхает, - палец я сам тебе сломаю, после того, как бумаги подпишешь, черт тебя подери!
В испуге отшатываюсь от него и наскакиваю на чью-то крепкую грудь.
- Александр, - звучит поверх моей головы, и от этого ледяного голоса волоски на руках встают дыбом. - У нас в доме рукоприкладство под запретом, если не знал. А уж дочери пальцы ломать - ты охренел что ли?
- Я не то хотел сказать, - папа досадливо вытирает лоб.
- А я услышал то, что услышал, - тем же замороженным тоном отвечает ему Арон и сдвигает меня в сторону, в коридор.
Трясусь, как под дождем, то ли от папиных угроз, то ли от мужских касаний, смотрю в широкую спину Арона…
Да, кажется, он. Этой ночью. Сделал меня женщиной.
Алиса думает, что ее никто не видит.
Но я вижу. Обтянутую джинсами попку и светлый конский хвост на макушке, который покачивается, пока она по саду, перебежками, пробирается к воротам.
Ноги у нее хоть и длинные. А семенит смешно, долго, и я
