Вспоминаю, и меня током простреливает, от желания и стыда.

Ведь я хочу еще разочек. Повторить, и чувства эти ощутить в полную силу, и не забыть с кем из них.

Рождественские.

Мое проклятие.

В комнату заперся охранник и зашуршал пакетом с лапшой быстрого приготовления, щелкнул кнопкой чайника и за столом расселся с кроссвордами.

И мы с Викой молча выходим в коридор.

- Мне туда больше нельзя, папа в бешенстве, дед на семейном совете предложил его монстрам-внучатам претензии вывалить, а я еще и не помню, - в возбуждении болтаю и выхожу в коридор.

Минуем стойку администратора, стучим каблуками на кухню, и в спину мне летит окрик администратора.

- Алиса, сюда!

- Я щас, вернусь и дорассказываю, - бросаю Вику и тороплюсь за стойку, на ходу поправляю высокий хвостик и приближаюсь, складываю ладони на столешнице.

- Талисманчик, это точно, - бормочет администратор и пальцами с длинными розовыми ногтями брякает по клавиатуре компьютера. - Иди возьми бамбуковые веники и новые полотенца, бутылку виски из бара и неси всё на улицу. Клиент жирный попался, перекупил у нас всё за бешеные бабки. Говорит, мол, в баню с мужиками поехали, хочет всё своё. И новое. Давай бегом. Три веника и три полотенца, и бутылку виски. Он ждет у входа. Под вывеской.

Послушно бегу обратно в комнату персонала, из которой ведет дверь на склад. Хватаю веники и скрученные рулонами полотенца, из ящика внизу достаю квардратную бутылку спиртного. Бегу обратно, мимо охранника, желаю приятного аппетита, в комнате пахнет лапшой и специями.

На улице пахнет…летом.

Конец сентября, а мне тепло даже без куртки, каблуками узких лодочек стучу по асфальту и оглядываюсь по сторонам.

Под вывеской у входа меня никто не ждет.

Прогуливаюсь вдоль крыльца, с сомнением кошусь на мужиков возле урны. Они дымят сигаретами и гогочут, и не торопятся за вениками ко мне. Стемнело, свет падает от фонарей и фар проезжающих по проспекту машин, по тротуару тянется нескончаемый поток веселых прохожих.

Суббота.

Всем хочется движухи.

Не дождавшись гостя стучу каблучками к ступенькам, наслаждаюсь ласкающим кожу теплым ветром…

За спиной с визгом тормозит машина, что вырулила из-за угла.

Я ее боковым зрением заметила, я бы даже в темноте эту машину увидела.

Серебристый Бентли.

Открывается дверь и из салона выходит Виктор.

Я просто чую, что мне нужно бежать, но мешкаю почему-то, смотрю на его высокую фигуру, и в груди сердце отстукивает рваный ритм.

Даже если это не он был сегодня ночью в бане со мной - все три брата уже точно знают, что я отдалась одному из них, нет у них тайн друг от друга, они знают, эти мысли несутся в моих мозгах со скоростью света.

- Веники и полотенца, отлично, - отстраненно говорит Виктор, шагнув на меня, и не смотрит даже, его взгляд направлен поверх моей головы. Он машет рукой на авто, - загружай все в машину.

Машинально подхожу ближе. Подмышкой зажимаю веники, в руках держу полотенца и бутылку виски. Чувствую на себе его взгляд и открываю двери, и обмираю, представив, что это он был в бане у бассейна со мной.

Но он ничего не говорит, а ведь должен, но я слышу лишь гогот мужиков на крыльце и их смех. Бросаю на задние сиденья полотенца и веники. И вскрикиваю, когда Виктор задирает к бедрам мою тонкую юбку и шлепает голую ягодицу.

- В машину, Алиса, - приказывает и толкает, и я валюсь в салон, и каблуки туфель отбивают пятки, когда по ним хлопает дверь.

Не успеваю подняться даже, Виктор садится за руль. Щелкает кнопкой блокировки дверей, и Бентли резво срывается с места.

Виктор

В машине негромко бубнит аудиокнига, слушал, пока ехал сюда, но хоть убей не помню - о чем там говорят, мысли весь день разбегаются, не собрать.

Убавляю громкость.

Выруливаю на дорогу и добавляю скорость.

В зеркале ловлю взгляд голубых глаз.

Она ерзает по сиденью и поправляет узкую юбку вишневого цвета. Форменная.

Давно она в юбках не ходила, а ведь какие ножки. Еще и на каблуках.

- Мы с Тиной расстались.

Она подается вперед, навострила уши. Продолжения не дождалась, да и что тут еще говорить, это главное. Я ведь жениться собирался.

Невестам не нравится, когда их называют чужими именами, на меня выплеснули кофе, и крик пару минут стоял на все кафе.

- Это твое личное дело, Виктор, мне про твою Тину неинтересно, - деловито заявляет Алиса. - Я на работе, - она подхватывает полотенца и веники с пола, прижимает к груди. - Возвращайся.

- Зачем тебе там работать? - сворачиваю на светофоре, не вернусь я, пусть не надеется. - Деньги есть.

- Ты для чего приехал? - она поправляет спадающий на грудь хвостик. На щеках румянец, длинные ресницы быстро хлопают. - Если на счет ночи - то ничего не было.

- Чего не было?

- Ты знаешь.

Я знаю. А она нет. Что из-за нее мы с братьями друг друга нахрен послали сегодня, и это для нас событие, когда что-то в привычном укладе ломается - это удар. Как для ребенка, который перестал в деда Мороза верить или как для старшеклассника, который видит, что из-под носа уводят ту самую красивую девочку с косичками.

- Алиса, у нас с тобой сложные отношения, - если это можно так назвать. - И пора что-то решать.

- Я уже все решила, - она, пару раз стукнув веником по моему креслу, повышает голос. - В ваш дом я не вернусь. Я начинаю новую жизнь.

- Сколько пафоса, - усмехаюсь.

- Мне ваша троица вот где, - веником она показывает на горло. - То, что в бане случилось - я, вообще, не помню. Это было бессовестно, вот так вот пользоваться моим состоянием. Еще и рассказывать всем эту тайну. Останови машину, я выйду.

- Нет.

Смотрю в зеркало, как она размахивает этим своим веником, и глаза сверкают, она сейчас мини-версия ведьмы на метле, такая же злая.

- Ты за собой вины не чувствуешь, никакой, Алиса? - перевожу взгляд на дорогу, торможу на светофоре. - Нас трое. А ты никого не отталкивала, всем всё можно.

- Я виновата? - она ввинчивается между сидений. - А у меня разрешения спрашивали? Поцеловать, потрогать, - она раздувает щеки и со свистом выпускает воздух, - никто