– Тебе лучше знать.

– А последний год, который ты провел в Панаме, и вовсе внес отдельную строку в твое резюме. Хвалебную.

– Я же не на пляже лежал, – ухмыльнулся Конрад.

– Конечно, – согласился Люк, сделав глоток. – Ты сидел в пятизвездочной камере за контрабанду наркотиков.

– Ошибся. Осознаю.

– Конни, ты – беспринципный искатель приключений. Самое слабое звено в нашей семье. Понимаешь? Ты всегда будешь встревать в «грязные» истории, а мой удел – вытаскивать тебя из них. Именно поэтому я никому не рассказываю о своем неблагонадежном младшем брате.

– Я же и говорю, тебе стыдно. Не зря ты меня своей бывшей жене не представил. И на свадьбу не позвал.

– А где ты был, когда я женился? – Люк хитро прищурился. – В Мексике. Что ты там делал? Напомнить?

– Шикарно проводил время, – Конрад присел на диван и вытянул ноги перед собой. – Ладно, не злись. Это хорошо, что Полина не знает, кем мы друг другу приходимся, иначе я не смог бы помочь тебе. Черт! Люк, больше не проси меня на полгода зависнуть в такой дыре, как Мюнхен, и целовать в задницу этих скучных немцев. Я едва не сдох от скуки, работая в агентстве, как прилежный юнец. Никаких развлечений, только работа. И все для того, чтобы твой план реализовался! Слишком большая жертва!

– Да, – Люк принес еще один бокал и бутылку, – полгода на одном месте – для тебя это рекорд.

Он разлил коньяк по бокалам, подал брату, а после положил ему на колени газету, которую читал до его появления.

– Только и пишут об этом, – сказал он, указав подбородком на первую полосу. – Ознакомься.

– Мне уже известно, что Альфред Ломан застрелил своего лучшего друга за то, что он спал с его женой, а потом задушил неверную супругу, – улыбнулся Конрад, но послушно пробежал глазами по строкам. – Какая грустная история произошла с наследниками огромных империй, – он расстроенно поцокал языком.

– Ты приложил к этому руку?

– Нет, конечно! – взмахнул руками Конрад. – Я не мог уложить в постель к Воскресову прекрасную Петру. И не заставлял Ломана стрелять своему дружку в голову. Только показал фото, где его женушка и ее любовничек отправляются трах… Но, думаю, Ломан избежит наказания. Деньги отца сделают свое дело. Признают невменяемым, отправят на пару месяцев в клинику для душевнобольных, а потом папочка его вытащит оттуда. Выйдет на свободу, снова женится и забудет о том, что Воскресов спал с его женой. Хотя Петра была чертовски интересной в постели.

– Когда ты успел опробовать ее?

– Еще до того, как она вышла замуж за этого хомяка.

– Смутьян! – Люк салютовал брату бокалом. – Не стоило вмешиваться в ее отношения с мужем.

– Надо же было поживиться. Других вариантов не было. Тридцать миллионов он заплатил мне за «Слезу», а после я вернул ее себе. Пардон, – он отвесил церемонный поклон, – тебе, барон фон Рихтгофен. Ой! – Конрад жеманно прикрыл рот ладошкой. – Я забыл, что ты – бастард и не имеешь права носить подобный титул.

В семье Матуа каждый в подробностях знал тайну рождения Люка. Единственный сын баронессы Астрид фон Рихтгофен был красивым мужчиной, женщины обожали его, но всем им он предпочитал карты и выпивку. Одной из таких девиц, мечтающих носить громкий титул, была дочь известного французского промышленника Этьена Матуа. Глупышка Лали была страстно влюблена в Рольфа Рихтгофена и любыми способами мечтала привязать его к себе. По девичьему легкомыслию Лали решила, что ребенок поможет ей получить мужа, заодно и титул. Этьен Матуа едва не сошел с ума, узнав, что его «невинная» малышка скоро станет матерью. Зная крутой нрав старика, девица не сказала, кто приходится отцом ее ребенка, так как боялась за жизнь своего обожаемого Рольфа: дед грозился оторвать «хозяйство» тому, кто обесчестил его дочь. А потом Рольфа застрелили, незадолго до первого дня рождения Люка, которому дали фамилию матери. Дед обожал внука, но терпеть не мог, когда тот заводил разговоры о своем отце. О том, кто он, Люк узнал, уже когда поступил в университет. Мать рассказала историю рода баронов фон Рихтгофенов накануне своей третьей свадьбы. Конрад тогда внимательно слушал этот занимательный рассказ, удивляясь, почему мать всегда влечет к подонкам. Сначала барон, потом отец Конрада, который бросил ее, едва мальчику исполнилось пять, вытянув уйму денег, теперь новый ухажер, по виду такой же холеный ловелас, как и два предыдущих. Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Люк был и останется последним представителем Рихтгофенов, пусть и носящим другую фамилию.

– Бастард? Следи за тем, что говоришь, – рекомендовал Люк и повернулся к вошедшему в библиотеку Франсуа.

– Когда накрывать ужин?

– Через полчаса, – сказал Люк и отпустил старика. – На чем мы остановились?

– Старуха и правда умерла от того, что увидела тебя? – спросил Конрад. – Как ты вообще додумался прийти к ней?

– Хотел посмотреть на свою бабку, заодно узнать, где она прячет колье. Мы даже не успели поговорить, потому что, увидев меня, она стала хватать воздух губами, приговаривая: «Рольф, сыночек», а после затихла. Я не мог смотреть в ее мертвое лицо, закрыл его подушкой. Было противно, – Люк задумался. – Наверное, я очень похож на своего отца.

– Нет, ты похож на нас, на Матуа, – уверенно ответил Конрад и пристально посмотрел на брата.

Светлые волосы, ореховые глаза, несколько крупный нос, тонкие губы. Высокий, с хорошей фигурой, но в нем абсолютно отсутствовало изящество, порой Люк казался деревянным и нескладным. Пристальный, колючий взгляд, холодность в лице, ярко выраженные носогубные складки – все это производило не лучшее впечатление. Однако, когда Люк улыбался, внешность его кардинально менялась. Прелестные ямочки на щеках придавали задор и смягчали его слишком серьезное лицо.

– Твой нос стал тоньше, – заметил Люк.

– Пришлось подкорректировать. Так, пара операций. Ты же помнишь, его несколько подпортили в Панамской тюрьме. Но новый мне нравится больше.

– Зачем избавился от Хорвата? Ты неоправданно рисковал. Мог бы просто предупредить его, чтобы не вмешивался.

Невозмутимое до этого лицо Конрада вдруг покрылось белыми пятнами.

– Вернул долг, – процедил он. – Раньше не было возможности, а сейчас все так чудесно совпало. Это ведь при его содействии я в первый раз попал за решетку. Потерял два года жизни, вылетел из университета. Если бы не Хорват, все сложилось бы иначе.

– Не заблуждайся. Характер не изменишь. И Хорват не имеет отношения к твоим неудачам.

– Имеет, – упрямо сказал Конрад. – Он не дал мне ни единого шанса исправить ту ошибку. Я отплатил ему той же монетой. Долги, как говорится, нужно возвращать. Хочешь посмотреть на последнюю часть парюры?

Люк приподнял бровь и пожал плечами.

– Часом раньше или позже, – с безразличием протянул он.

– Брось! – рассмеялся Конрад. – Я же вижу, тебе не терпится положить ее к остальному гарнитуру, – он вскочил с дивана, подошел к саквояжу и вытащил из него бархатный футляр. – Держи!