– Нет, Вы не понимаете, не понимаете…

– Я так и сказал, – снова повысил голос Коваленко. – Я. Не. Понимаю. Объясните мне. Что произошло потом? Кто Ваш сообщник? Кто Вы?

Оборотень на полу затрясся при упоминании сообщника.

– Мне еще раз повторить вопрос? – уточнил Борис.

– Урожденный – я, – хрипло ответил Мельников. – А он – выживший. И он ненормальный. Он не может себя контролировать.

Борис присел рядом, схватил Мельникова за рубашку на груди.

– Кто – он?

– Я не могу, не могу…

Борис тряхнул его еще раз и отпустил. Было противно.

– Ладно. Что было дальше?

– Пока я ел, она пришла в себя и попыталась сбежать. Видимо, от страха у нее помутилось в голове, и она зачем-то полезла в подвал.

В мозгу у Коваленко щёлкнуло. Конечно! Его держали в подвале, поскольку он не может собой владеть, будучи в волчьем обличье. Было полнолуние. Он – выживший. Он перекинулся и был опасен. Его изолировали…

– Он вырвался и накинулся на нее, – продолжал Мельников. – Я спас ее, загнал его обратно и запер. А она – я не знал, что с ней делать. Я ухаживал за ее ранами, надеясь, что она выживет. Если бы она осталась жива, стала бы такой же, как и я, и мы были бы вместе. Она бы ушла от Мишки…

– Скотина, – не удержался Борис. – Какая же ты скотина! Вы же едва не убили ее!!! Уроды моральные!

Мельников молчал и дрожал, чем еще больше вызывал у Бориса гнев. Понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться и суметь снова разговаривать нормально.

– Что было потом?

– Я периодически покидал дачу, мне нужно было вести обычный образ жизни. И в один из таких дней я вернулся, а Лены на даче не было. Я пошел по ее следу…

– В облике зверя, – перебил Борис.

– Да, я перекинулся, – подтвердил Олег. – Я пошел прямо за ней, она оставляла очень яркий след.

– Конечно, она кровью истекала, больной ты ублюдок! – снова не сдержался Коваленко.

Мельников, казалось, стал в несколько раз меньше, сжавшись в углу прихожей на полу.

– И как получилось, что ей удалось от тебя удрать?

– Мне помешали, – вскинулся похититель. – Там был еще один оборотень, незнакомый. Это была его территория, он был сильнее меня, и мне пришлось отступить.

Борис замер, словно его резко ударили по голове. Ему вспомнился его сон. Тот самый сон с продолжением, в котором он отбил жертву у другого волка. Неужели это было правдой? Он сел на пол рядом с Мельниковым, и это движение словно запустило в нем какой-то механизм. Он снова почувствовал в себе ту горячую волну, которая была самым началом трансформации, как он уже знал. В этот миг ему подумалось, что вот именно сейчас он может точно узнать, был ли это тот самый оборотень или ему всё-таки приснилось то, чему он столько времени не давал выхода и свободы. И он, почти не задумываясь о том, что делает, направил эту горячую волну не внутрь своего тела, а наружу, в другое тело, находящееся рядом.

Он, пожалуй, впервые видел превращение оборотня так близко от себя, и это было совсем не похоже на легкую, плавную, в чем-то даже красивую трансформацию дяди Пети (а ведь он опять забыл спросить у Юли настоящее имя взрослого оборотня!). Процесс смены ипостаси Олегом Мельниковым был больше похож на то, как если бы кто-то большой взял фигурку человека и одним резким движением вырвал из ее середины большую мохнатую зверюгу. Это не было красиво, это пугало. Борис откуда-то знал, что это было чертовски больно. Наверное, это были остатки тех воспоминаний, которые он потерял и никак не мог найти. Зверь, бывший несколько секунд назад человеком, стоял и ошарашенно крутил головой туда-сюда, пытаясь выровнять дыхание. С каждым вздохом из его груди вырывался тихий стон. Похоже, ему действительно было больно.

Только тут Борис осознал наконец, что это именно он заставил Мельникова перекинуться, и снова ужаснулся. Он – один из тез немногих оборотней, кто может управлять трансформацией других своих сородичей. И что это значит? Он не просто урожденный, он – элита. Аристократия, мать её… Теперь это ясно точно. Так просто взять и заставить другого перекинуться, выдернуть из одного облика в другой, и самому решать, будет это плавно и легко или болезненно. Только вот кто он такой, чтобы это решать? Чем он фактически лучше того, кого принуждает к смене ипостаси? А ведь он уже сейчас пользуется этой своей силой в собственных интересах… Что дальше будет? Что с этим делать? Совершенно непонятно.

В следующий миг на Бориса нахлынула другая волна – воспоминаний. Видимо, неожиданно возникшая моральная проблема заставила его вспомнить всё. Всё, чего не помнил о своих трансформациях. Всё, чего боялся и о чем подозревал. Всё, чего не смогли извлечь из его памяти именитые доктора, которых нанимала мама. И это оказалось так странно – вспомнить подробности того, кто ты такой, получить ответы на большую часть вопросов, занимавших твои мысли, – что Борис просто развернулся и ушел, оставив бедного испуганного оборотня в зверином обличье сидеть в собственной прихожей и тихо скулить от страха, боли и осознания своей слабости и беспомощности.

Врач скорой помощи устало повторил, кажется, в сотый раз:

– Вы хорошо понимаете, что Вам нужна госпитализация?

– Мне не нужна госпитализация, – зло ответила Яна. – Я никуда не поеду. Со мной всё хорошо.

– Вы ударились головой. Вы были без сознания непонятно сколько времени, – перечислял врач, загибая пальцы на руке. – У Вас низкое давление, которое нам не удалось поднять даже уколом. Вас нужно госпитализировать и обследовать.

Яна смотрела на него, словно не видя.

– Я никуда не поеду. Я хорошо себя чувствую, – еще раз сказала она.

Врач переглянулся с фельдшером и кивнул. Ему недосуг было уговаривать упрямую пациентку. Не хочет – не надо. В крайнем случае, чуть позже ее увезет другая бригада уже в бессознательном состоянии.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда подпишите отказ, и мы поедем на следующий вызов.

Женщина безразлично поставила свою подпись, где ей указали. Она плохо понимала, где находится и что происходит. Мысли ее были далеко. Её пугало то, о чем она думала, но она никак не могла перестать, не могла начать думать о чем-то другом, даже о работе, на которой она всё ещё находилась. На двери салона висела табличка «Технический перерыв», сквозь стекло было отлично видно медиков, и никто из немногочисленных посетителей этажа даже не пытался войти или задать какой-нибудь вопрос. Более того, Яне вообще было всё равно. Она всё думала и думала о Борисе. И ей хотелось выть – так, как воет, наверное, он на луну в полнолуние, подражая своим животным сородичам…

Когда медики покинули помещение, рядом осталась одна лишь соседка Ирина. Ей страшно было уйти и оставить Яну совсем одну: она прекрасно видела, что та вообще неадекватна. Никакие уговоры на Седову не действовали – может быть, просто потому, что она почти не понимала, что ей говорят, о чем и кто. Ирина подумала, что зря всё-таки медицинская бригада не увезла Яну в стационар, но теперь уж надо было что-то делать. Не придумав ничего лучше, она набрала на своем мобильном номер телефона администратора другого салона сети, в которой работала Яна. Администратор Анжелика была хорошо знакома с Ириной еще по предыдущему месту работы, да и вообще в небольшом городе сотрудники мебельных фирм так или иначе пересекались друг с другом на разных площадках и знали друг друга как минимум в лицо и по имени.

Анжелика была очень обеспокоена тем, о чем рассказала ей Ирина, и пообещала сама связаться с руководством и по возможности вызвать на замену напарницу Яны. До Анны было не всегда просто дозвониться, когда она была на выходных, но тут другого выхода не было. Закрытие салона раньше положенного регламентом времени даже не рассматривалось: за нарушение внутреннего распорядка мега-молла грозил штраф,